ДАМЫ
(разнимая)
Поэт! — Ученый муж! — Как нбзло,
И князь ушел!..
КАЗАНОВА
В зубах навязла
Мне ваша мордочка!
ВИДЕРОЛЬ
Внизу —
Цепь есть с кольцом!
КАЗАНОВА
Нос отгрызу!
Смотри не подходи!
ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА
(издали)
Спасите!
ВСЕ ДАМЫ
Князь! — Граф!
КАЗАНОВА
Сударыни, простите!
Увлекся…
ВЕНСКАЯ ГОСТЬЯ
Умираю!
ВИДЕРОЛЬ
Ров
С водой есть!
КАЗАНОВА
(дамам)
Я на все готов.
ПОЛЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Чтобы не прятать в долгий ящик —
Вы славный, говорят рассказчик?
ВИДЕРОЛЬ
(иронически)
Перл!
КАПЕЛЛАН
Первый в мире!
КАЗАНОВА
Быть вторым
Не довелось еще. — Про Рим
И хижину есть изреченье.
ДАМЫ
(вместе)
Какое-нибудь приключенье!
ПОЛЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Чтоб было золото и кровь!
ФРАНЦУЗСКАЯ ГОСТЬЯ
Нет-нет, фон Сегальт, — про любовь!
Про первый поцелуй, вам данный
Красавицей!..
КАЗАНОВА
(начиная)
Ребенок странный
Был, — на земле не ко двору.
Все так и ждали, что умру:
Уж гроб был куплен!
ДАМЫ
(в ужасе)
О-о!
КАЗАНОВА
Из носу
Кровь так и льет, как из насосу.
ДАМЫ
Фи! Пощадите!
КАЗАНОВА
(не слыша)
Что ни час,
То — понимаете ли — таз!
Воспитательница и Младшая принцесса отходят.
Чту таз — ведро!
ВИДЕРОЛЬ
А не корыто?
КАЗАНОВА
И вечно рот полуоткрытый:
Вот так.
(Разевает пасть.)
Считали лекаря,
Что, рот как рыба отворя,
Я потому еще плутаю,
Что кровь — из воздуху глотаю.
Старшая принцесса по знаку Воспитательницы отходит.
ДАМЫ
Как?
КАЗАНОВА
Солнечную кровь.
ДАМЫ
Про кровь —
Довольно! Дальше, про любовь!
КАЗАНОВА
Заморыш — и в кровавых пятнах!
Ребенок был не из приятных!
И посему красотка мать
Меня не стала отнимать
У смерти, — но зато в охапку
Сокровище схватила бабка.
И вот, когда сведен и слаб,
Над тазом извиваюсь, — цап
Мадонна Марциэлла в полы
Плаща меня — и шмыг в гондолу.
«Молчи, молчи, мой кавалер!»
«Куда?» — «В Мурано, гондольер!»
К зловоннейшей из всех лачуг
Причаливаем.
Видероль и Французская гостья, переглянувшись, отходят.
«Болен внук:
Откройте!» — Притаилась, шельма:
Ни звуку! «Донна Нина, бельма
Вам выцарапаю!» Засов
Тут скрипнул. Целый рой бесов
Нам под ноги — и остов клячи!
Я — в судороге. «Taci, taci, —
Mi’аngelo![8] Не то — в огонь!»
Трикраты поплевав в ладонь
И в ноздри мне дохнув трикраты,
Старуха — сам шельмец рогатый
Так не смердит —
Капеллан, пожав плечами, отходит.
У бабки с рук
Меня хватает — и в сундук
Вниз головой! «Молчи как мышка!»
И с донной Марцией — на крышку!
Чту, тут пошло! Уж ту был гул!
Уж ту был грохот! «Вельзевул!
Вниз головой свечу в три пуда
Тебе поставлю! Сделай чудо!»
Крик бабушки: «Яви любовь!
Останови младую кровь!»
Крик ведьмы: «Чаю!» Бабки: «Чаю!
Тебе младенца посвящаю!»
Крик ведьмы: раз! крик ведьмы: два!
Крик бабки: стой!!! — Но тут слова
Такие уж пошли и скрежет
Такой бесовский —
Польская гостья, украдкой крестясь, отходит.
что — пусть режут!
Пусть жарят! — изловчился вдруг
И — головой прошиб сундук!
И к донне Марции на ручки!
А ведьма: «Отстояли внучка!
Теперь ему другой закон, —
Вторым крещением крещен!»
И, смраду завязавши в узел,
Мне пуд нос тычет: «Как в союзе
Дым и огонь, перст и ладонь,
Всадник и конь, — так в этот узел
Я кровь твою стянула. Вновь
Цвесть будешь ты — всем на любовь.
Еще приказываю прямо
На спинке спать, и будет дама
К тебе с визитом из трубы.
А если за мои труды
Хоть слово ты о том, что видел
И слышал… то — не будь в обиде,
Коль шейку… Понял? — Ну, смотри!»
А час спустя после зари…
Первые звуки менуэта. Последний слушатель — Венская гостья — бабочкой выпархивает в дверь. Вокруг Казановы — никого. Он — в пустоту — со все возрастающим жаром.
…Уж полная луна вставала
Предстала мне из мглы канала —
(утишая голос)
Не смею имени назвать —
Венеции младая мать
И соименница, из пены
Как тб — возникшая. Колена
Я жарко обнял ей. Она ж,
Дивясь на юный возраст наш,
Как нехотя, с улыбкой важной
Нам плащ свой приоткрыла влажный…
И вот, на лбу моем, меж струй
И водорослей — поцелуй…
Когда ж пурпурно-бирюзовый
День занялся…
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
(в дверях, громким шепотом)
Герр Казанова!
КАЗАНОВА
(спросонок)
Что? Кто? Ни с места! Что? Раздет!
Не принимаю.
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Я портрет
Принес вам.
КАЗАНОВА
Что за лепет вздорный?
Что за портрет?
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Сказать зазорно,
В каком, поганейшем из мест,
Висел…
КАЗАНОВА
(принимая из его рук портрет, вглядываясь)
Что значит?
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Вот вам крест,
Бог покарай меня подагрой! —
Никто другой, как энтот наглый
Рифмач. Ловкач до этих штук-с!
КАЗАНОВА
(широко раскрывая глаза)
Плащ… Водоросли…
(И — отчаянным криком.)
Замок Дукс!!!
КАРТИНА ТРЕТЬЯ КОНЕЦ КАЗАНОВЫ
Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для того, чтобы показать — во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
Озноб последнего отъезда. Единственное, что здесь живо, это глаза Казановы.
И надо всем — с высот уже почти небесных — древняя улыбка какой-то богини.
Казанова, 75 лет. Грациозный и грозный остов. При полной укрощенности, рта — полная неукрощенность глаз: все семь смертных грехов. Лоб, брови, веки — великолепны. Ослепительная победа верха.
Окраска мулата, движения тигра, самосознание льва. Не барственен: царственен. Сиреневый камзол, башмаки на красных каблуках времен Регентства. Одежда, как он весь, на тончайшем острие между величием и гротеском.
Ничего от развалины, все от остова. Может в какую-то секунду рассыпаться прахом. Но до этой секунды весь — формула XVIII века.
Последний час 1799 года. Рев новогодней метели.
КАЗАНОВА
(над сугробом бумаг)
Теперь посмотрим этот хлам
Бумажный…
(Читает)