– Да-а? Известный?
– Да мудак какой-то, автор херовых детективов.
– А как зовут?
– Том Бреннан.
Джерри улыбается и показывает в меня пальцем, мол, знаю:
– Про Мэтта Флинна? О, я обожаю его книжки!
– Да, он.
Джерри кивает, но сразу теряет интерес и начинает обыскивать письменный стол в Линином кабинете.
– Голяк… – стонет он, но тут его лицо загорается. – Погоди-ка… – Он открывает очередной ящик и достает ключ. – Джекпот! По-моему, ключ от мастерской. Что-то мне подсказывает, что там как раз то, что мне нужно.
Что-то мне подсказывает, что ты ошибаешься, придурок.
– Мне кажется, не очень удобно рыскать в ее вещах, тем более в мастерской.
Джерри, будто не слыша, направляется к двери, я за ним: мы выходим на темный двор. Включившийся от датчика движения свет бьет ему в глаза, отчего он недовольно жмурится, потом резко вставляет ключ в замок мастерской и поворачивает.
– Эврика, – говорит он и открывает дверь.
Я вхожу вслед за ним. Он включает свет. Посреди помещения высится та большая незаконченная скульптура. Наш мудак почти не обращает на нее внимания и начинает с остервенением перерывать все в Лининых шкафах, вываливая содержимое на пол.
– Эй, поаккуратней! – вклиниваюсь я, но он только шикает «блядь» всякий раз, когда ничего не находит в очередном ящике или шкафу. Быстро становится ясно, что здесь ничего нет – ничего из того, что он ищет; блокнот и фотографии лежат у меня дома.
Мы возвращаемся в дом, Джерри берет бутылку вина с полки на кухне и открывает ее. Наливает себе бокал и предлагает мне. Я иногда могу выпить бокал красного – в нем много антиоксидантов, – но сегодня я уже и так достаточно выпила на мероприятии и в ресторане, и вообще пить алкоголь с этим мудаком совершенно не вштыривает. Я открываю «Сан-Пеллегрино». Любит себя, козлина; исчезновение Лины его явно интересует меньше, чем собственная карьера, какая бы она ни была.
– Я выставку собираюсь делать; в Нью-Йорке и Лондоне уже предварительно договорился с людьми, но на все нужны деньги, а я чего-то поиздержался. Думал, Лина… Хотя это уже другая история. – Передернув плечами, он поднимает бокал на свет и делает глоток. – Не в курсе, куда она могла пропасть?
– Она рассказывала про какой-то свой большой проект и что собиралась ехать в Глейдс снимать, – снова вру я и добавляю: – Ландшафты снимать, чтобы был фон для зеленых человечков.
Джерри пристально смотрит на меня, как будто пытается понять, не прикалываюсь ли я.
– А-а, для ее этих будущих человеков, – смеется он и садится в кожаное кресло.
– Ага.
Я заставляю себя улыбнуться и злюсь, что действую заодно с этим козлом против Лины. Сажусь на диван напротив него.
– Класс… – говорит он, потом кивает. – Я всегда старался заинтересовать ее мультимедийными историями, так что, наверное, в этом отчасти и моя заслуга. – И он слегка улыбается, довольный собой. – А вы-то откуда ее знаете? Вы художница?
Включается кондёр, и я поеживаюсь от сильного потока холодного воздуха. Он замечает эту мою слабину и дает об этом знать, улыбнувшись. В помещении становится холодно: сильно дует от вентиляции.
– Нет, я фитнес-тренер. Она у меня занимается.
– Вау, то-то я заметил, что вы выглядите – как бы это сказать – подтянуто. – Он поднимает одну бровь. – Хотя вообще на Лину это не похоже.
– Нет, она усердно занимается… – я осеклась, – занималась.
– Ладно. Знаете, э-э-э… – Он поднимает брови и ставит бокал на стеклянный стол.
– Люси.
– Знаете, Люси, – он прищуривается, – если вам лучше, вы, наверно, идите уже, а я продолжу тут играть в плохого Шерлока Холмса.
– Нет, это мне придется попросить вас уйти и отдать мне ключ. Его доверили мне, и я не могу вам его оставить.
Джерри внезапно снова включил свой жесткий взгляд. Меня это нервирует, и я себя за это ненавижу.
– А чего это вдруг Лина доверила вам ключ, мисс Фитнес? Я чего-то не понял.
– Не знаю, просто доверила. Слушайте, я знаю, кто вы такой, и я знаю, что Лина не хочет, чтобы вы здесь находились!
– А-а, да?
Он улыбается, поднимается с кресла и распрямляется. Высокий: метр 85, наверно. Глаза и сжатый рот выражают только злость и полную уверенность в собственной силе. Я чувствую, как по спине пробегает страх, и из-за него ощущаю слабость.
– Я не знаю, кто вы такая, но с наглостью у вас все заебись, – говорит он. – Что, заберете у меня ключ? Вытолкаете меня отсюда?
Господи, последнее, что мне сейчас нужно, – это еще одна драка. Но прилив адреналина уже начинает отгонять страх.
– Если надо.
Я встаю с дивана. Высокий гад, да, но еще и с такой самодовольной манерой держаться, может, боксом когда-то занимался или карате.
– Что ж, – он улыбается и хлопает себя по карману, указывая, что ключ в нем, – прошу вас, милая леди.
Мразь высокомерная; я хочу подойти так, чтобы была возможность проделать с ним то же самое, что когда-то барракуда сделала с Джоном. Я делаю примирительный жест, поднимая открытые ладони:
– Слушайте, не надо так…
Внезапно он бросается ко мне, вытягивает руку и хватает за подбородок. Я не реагирую. Он дышит перегаром прямо мне в лицо, а я не реагирую.
– Ты чего там мутишь, а? Я жопой чувствую, что там какие-то замуты у тебя!
Надо отвечать. Слава богу, во мне вскипает ярость, паралич страха отступает, и я своим предплечьем с размаху прерываю его слабенькую хватку, затем резко бью слева так, что он отлетает назад. Удар не слишком сильный, но я чувствую облегчение, что поймала кураж и наконец отреагировала, как учили.
– Предупреждаю: не подходи, мудила!
Он трогает губу, видит кровь на пальцах. Переводит взгляд на меня:
– Поздно предупреждать, сука!
И бросается на меня, а я опять мешкаю, пытаюсь нанести встречный удар коленом, но промахиваюсь, и мы падаем с ним на пол, он на мне, давит весом так, что я едва дышу. Я хочу вырваться, но он начинает бить меня по лицу. Ставлю блоки, но я прижата к полу, так что, если он сейчас меня вырубит, ему останется только применить граунд-энд-паунд[92], и дело в шляпе. Не срастаются мои заветные цифры. Статистика никогда не врет. По ней можно предсказать исход матча по теннису еще до того, как первый мяч будет подан игроком. Результат выборов – до того, как будет начат подсчет голосов. Он бьет еще раз, хуком обходит блок, и тут я чувствую его, его набрякший, как он жестко трется об меня, и кричу:
– СТОЙ!.. – Он замирает на мгновение, а я быстро, отчаянно выпаливаю: – Давай ебаться…
– Что?! – Сжатый кулак занесен над моим лицом, вот-вот опять ударит. – Что ты сказала?..
– Не делай вид, что ты не к этому клонишь, что ты не хочешь или… Тебе же нравится, так же как и мне…
Секунду он ошарашенно смотрит на меня, потом на лице возникает гнусная улыбка.
– Кажется, я нашел наконец бабу, которая меня понимает, блядь…
– Даже более того, – выпаливаю я; отпрянув от меня, он встает на колени и начинает расстегивать ремень и молнию на джинсах.
Я не глядя шарю левой рукой и нащупываю что-то тяжелое: какой-то инструмент для камина, то ли щипцы латунные, то ли кочергу. Вижу, как у него меняется выражение лица; он понял, что сейчас произойдет, а я поднимаю орудие и опускаю на него со всей оставшейся еще силой и тут осознаю, что это топор: он входит в его череп, практически идеально раскраивая пробор.
Я сразу чувствую, как из него улетучивается не то что сила – жизнь: он теряет сознание и валится на меня мертвым грузом. Я пытаюсь вылезти из-под него, он сползает на пол; топор так и торчит в голове. Крови поначалу нет. Затем она начинает хлестать, как дождевая канализация Майами-Бич, чуть не фонтаном бьет на антикварный ковер. Я сажусь на диван, обхватив себя руками, и не могу пошевелиться.
Так я сижу очень долго: замерзаю под кондёром без движения, перед безжизненным телом, кровь из которого, пропитав ковер, вытекает на деревянный пол и, образуя лужу, медленно приближается к моим ногам. Везение, умение, хитрость – и можно победить обстоятельства. Случайность можно заставить работать на себя. Нахуй цифры, жизнь состоит из исключений. Исключения делают исключительные люди, говорил мне отец.
Но чего ради?
До Джерри мне дела нет. Есть люди, способные только использовать других. Они видят себя львами или тиграми, а на самом деле больше похожи на крыс и тараканов, грязных паразитов, которые крадут твое время. Они созданы, чтоб научить нас проявлять осмотрительность и быть настороже в отношениях с другими людьми. Но все равно этих клопов надо давить. Их смерть не может в принципе вызывать никакого сожаления.
Я заглядываю через окно в маленький кабинет Лины, где у нее на столе стоит большой эппл-мак. Я, конечно, натворила дел, и, по-моему, есть только один способ все это немного подправить. Я включаю комп, захожу в Линину почту и вижу, что все складывается для меня идеально.
