Екатерина Бронникова
Лапсердак
Действующие лица:Нина , 30 лет,
Пашка , 36 лет.
* * *На окраине спального района есть гаражный массив. Стихийно он возник – гаражи варили работники местного завода. Не для того, чтобы машины туда ставить: не было тогда машин у простых работяг, а для того, чтобы картошку, да разносолы в ямке хранить. Да хлам всякий из квартиры таскать, мало ли – пригодится. На весь гаражный кооператив было машин пять. Но время шло, менялась страна, завод захирел, а машин больше стало. И один предприимчивый дядя сделал из своего гаража шиномонтажку. Так он думал: «Ведь удобно – приехал домой, машину в гараж и тут же «переобулся» или просто дыру залатал». И был прав, так и было. Людно было, весело, частенько мужики пиво пили, шашлыки жарили, разговоры разговаривали. А потом городские власти распорядились убрать гаражи. Некрасивые они, лицо города портят. А на этом месте – торговый центр построить. Он нужнее. У кого поприличней гараж был, перевезли его в другой место, а если хиленький, то так и бросили. Все травой поросло, покорежилось, а торгового центра все нет и нет – деньги, видать, закончились. И вот у того самого гаража, переделанного в шиномонтажку, стоит Нина , ей 30 лет. Она разговаривает по телефону. Поздняя осень, ветер.
Нина . Да я уже здесь стою. Возле шиномонтажки, где еще-то! Да другой шиномонтажки! У отца которая была. У моего отца, ну я рассказывала же! Ну, гаражи где! А ты туда, что ли приехал? Господи! Ну, я же русским языком тебе объяснила, куда ехать! Все, давай, едь сюда. Я пока зайду, посмотрю. Я ж там сто лет не была. Может, там вообще труп какой-нибудь. Все. Пока.
Нина убирает телефон. Подходит к дверям шиномонтажки. Достает ключи. Долго возится с замком, наконец, открывает дверь. Потянуло сыростью и холодом.
Блин, как в могиле.
Нина проходит внутрь. Дверь гаража закрывается под собственной тяжестью. Нина достала фонарик, и теперь его прожорливый луч жадно шарит по всем углам. Вот он выхватил пустующие полки, вот какие-то коробки, хлам, груду пустых бутылок, старый велосипед, самодельную вывеску «Шиномонтаж» с облупившейся краской.
Оборудование пропил, значит. Хлам один. А я-то думала, хоть что-то ценное осталось. Ага! Жди да радуйся. Маслом срать не будешь? Отец так всегда говорил. Надо было раньше у него ключи забрать. Пока тут было оборудование. Дископрав дорогой был. Я точно знаю, в инете такой бэушный рубасов 200 стоит. Вот я дура-то. Губу раскатала. Тут на пол-ляма всего было, мне бы выше крыши хватило.
Нина светит кругом фонариком, выхватывает лучом света старое пальто, висящее на стене.
О! А лапсердак-то свой не пропил! Лап-сер-дак! Слово-то какое! Еврейское что ли? (Поет.) «Папа в ушко «майсу» скажет, засмеешься, люди разные, и песни разные». М-да.
Нина оставляет фонарик так, что он освещает пространство, подходит к велосипеду. Тренькает звонком, щупает шины, выкатывает велосипед на середину гаража, пытается прокатиться. Врезается в дверь. Дверь открывается, входит Пашка .
Паша . Ты чё делаешь? Еле нашел. Погнали в машину. Привет.
Нина . Вот! (Показывает на велик.) Советский Союз! Ничего не делается! Сколько на нем километров намотала. Первый и единственный мой велик. Отец купил. Не «Кама», конечно, ну да ладно. Я помню, я с первого же раза нормально поехала, никто не учил. Поехать-то поехала, а вот как тормозить не знала. Забор остановил. Сколько у меня тут восьмерок. Целый день на велике гоняешь, а потом и ночью снится, что педали крутишь. М-да… Счастливое было время.
Паша . Ну, погнали, давай, в машину, у меня уже все, накипело. (Лезет целоваться.)
Нина . Да подожди ты! Чё как животное?
Нина убирает велосипед обратно, подходит к коробкам, смотрит, что в них.
Нина . Учебник «История древнего мира», 5 класс. Раритет! Библиотечная книга. Мне всегда нравилась эта табличка в советских учебниках – ставить оценки в конце года за то, в каком состоянии у тебя учебник. Этот – на троечку. Везде уже все, что надо подрисовали и подписали. После мальчиков всегда все разрисовано. О, Борис Житков! Приставкин! Господи, а я думала, нет уже этих книг. Так странно. Астафьев. Кольцов. Что за Кольцов еще? А, стихи…
Нина перебирает книги, рассматривает их, поднося к лучу света, бегло читает.
Паша . Слушай, ты чё книги сюда приехала читать?
Нина . Странно, что он их не пропил. Хотя на фиг они кому нужны, сейчас все электронное. Скачал в инете, да сиди, читай.
Паша . Нинка, ты чё? Я с работы отпросился, наврал с три короба, несусь к тебе как угорелый, предвкушаю, так сказать.
Нина ничего не отвечает. Берет со стены пальто, бросает его на пол. Начинает раздеваться.
Паша . Ты тут что ли хочешь?
Нина . Ну а чё?
Паша . Так пойдем в машину.
Нина . Да не хочу я в твою машину, тесно.
Паша подходит к Нине, целуются. Нина ложится на спину.
Паша . Блин. Что-то я так не могу.
Нина встает на четвереньки.
Нина . Давай так.
Паша . Ты пьяная что ли?
Нина . Нет. Нормальная. Ну, давай. Давай так. У тебя же накипело.
Паша . Да я что тебе, собака что ли?
Нина . А что нет, что ли?
Паша . Ни фига себе, заявы! Вот, значит, как ты ко мне относишься!
Нина . А ты-то сам, как ко мне относишься? А? Встречаемся с тобой на полчасика, чтобы в машине на полшишечки!
Паша . А ты чё хотела-то? У меня так-то жена, у тебя муж. С самого начала было все понятно. Я тебе ничего не обещал.
Нина . Нормально! Ты так-то развестись обещал!
Паша . Ничего я не обещал!
Нина . Ты офигел что ли? А кто лез ко мне в трусы и обещал жениться?
Паша . Да не мог я такого обещать!
Нина . Мог!
Паша . Не мог!
Нина . Мог!
Нина начинает плакать. Пашка подходит к ней.
Паша . Нинок, ну не будь, как девочка маленькая. Ты же все прекрасно понимаешь, ну?
Нина . У меня батя умер. Три дня как схоронила. Я просто поговорить с тобой хотела. По-человечески.
Паша . А что сразу-то не сказала? Начала тут шипериться! Я ж не знал.
Нина . Да мне так-то пофиг. Я просто думала, что у него тут оборудование от шиномонтажки осталось. Тебе бы продала.
Паша . Как так – отец умер, а тебе пофиг?
Нина . Ну а что? Я жила, ему ж на меня пофиг было.
Паша . Да ладно тебе!
Нина . Ничё не ладно. Он это пальто любил больше, чем меня! (Светит фонариком на старое пальто.) Он его лапсердак называл. Сколько отца помню, всегда его носил. И зимой и летом. Ему даже кличку дали Лапсердак. Гена Лапсердак. А меня Лапсердачкой дразнили. А мне пофиг, у меня велик был. Я садилась и уматывала куда подальше.
Пауза. Каждый задумался о чем-то своем.
Нина . У нас во дворе Ленка Кожурка была, не знаю, почему так называли, так с ней никто дружить не хотел, потому что у нее отец бухал, и во дворе под тополями валялся обосанный. Он валяется, а она рядом, на качели качается, или в классики скачет. Мой не валялся, дома спал, цивильно, на кровати. Подружки придут ко мне, а я тише мол, папа спит. Сидим, тихонько играем. А потом одна из них, может даже и Ленка Кожурка, возьми, да спроси, а чего он у тебя каждый день все спит? А мне стыдно сказать, что пьяный. А недавно на крестинах была, в церкви, и видела там Кожуркиного отца. Работает он там, что ли? Все свечи перебирает, где какая прогорела смотрит, убирает, чистит там что-то кисточкой. Живой, здоровый. Тихий такой. Вот так.
Паша . А, понятно. Бухал. Ну, ладно, погнали, что ли. Тебя куда подбросить?
Нина . Да пошел ты! Всю жизнь мне испортил!
Паша . Ты чего опять начала-то? Что я тебе там испортил, что? Портить-то уже нечего, все порченное.
Нина . Нечего? Ах ты… ах ты…
Паша . Все, гуд бай.
Паша подходит к двери. Она закрыта.
Ключи дай. Или сама открой.
Нина . Там открыто.
Паша . Ключи давай, дура тупая! Не смешно!
Нина . Какие ключи, ты чё орешь?
Нина подходит к двери, дергает. Закрыто.
Нина . Ты зачем ее захлопнул?
Паша . Она закрыта была, как я ее захлопну?
Нина . Ты последний заходил! Ты и захлопнул! Мозги включи! Или у тебя только то, что ниже пояса работает?
Паша . Где ключи?
Нина . Там, снаружи.
Паша . Ё‑моё, блин!
