На это время отделение закрывалось, а пациентов направляли в другую больницу. По техническим причинам у персонала выдался свободный уик-энд.
Я сразу же позвонил маме, чтобы поделиться хорошей новостью: я смогу ее навестить, приеду в пятницу. Мама довольно долго молчала, а потом сказала, что ей очень жаль, но она давно обещала одной подруге съездить с ней на юг. Зима стояла суровая, и несколько дней на солнышке не могли им повредить. Поездку они запланировали несколько недель назад, гостиницу оплатили, билеты на самолет возврату не подлежат. Она не представляет себе, как теперь все отменить. Ей очень хотелось меня увидеть, ужасно глупо получилось, но она надеется, что я все пойму и не обижусь. Голос у нее был такой грустный, что я поспешил ее успокоить: я не только все понимаю, но и рад за нее, ей полезно сменить обстановку. Весна уже не за горами, и когда она приедет, мы наверстаем упущенное.
В тот вечер Софи дежурила, я — нет. Люк вовсю готовился к экзаменам, и ему надо было помочь. Подкрепившись тарелкой макарон, мы сели за письменный стол, я в роли учителя, он — ученика. В полночь он швырнул учебник биологии в дальний угол комнаты. Все это я проходил: перед сессией на первом курсе тоже испытывал страшное напряжение и желание все бросить из страха перед неминуемым провалом. Я подобрал книгу и продолжал как ни в чем не бывало. Но у Люка был отсутствующий взгляд, и его состояние меня встревожило.
— Если я не сбегу отсюда хотя бы на два дня, то просто лопну, — сказал он. — Все, что от меня останется, я завещаю медицине. Первый человек-инкубатор, взорвавшийся изнутри, — науку это должно заинтересовать. Так и вижу себя на прозекторском столе в окружении студенток. Что ж, хотя бы молодые девочки потеребят мое хозяйство, прежде чем меня засыплют землей.
Из этой тирады я заключил, что моему другу и впрямь необходимо проветриться. Я обдумал ситуацию и предложил ему продолжить занятия где-нибудь за городом.
— Терпеть не могу коров, — угрюмо бросил он в ответ.
Наступило молчание; я не сводил глаз с Люка, а он по-прежнему смотрел отсутствующим взглядом в пустоту.
— Море, — сказал он наконец. — Я хочу увидеть море, далекий горизонт, бескрайний простор, пенные барашки, хочу услышать чаек…
— Думаю, я понял, — ответил я.
Ближайшее побережье находилось в трехстах километрах, единственный поезд туда шел со всеми остановками, и дорога занимала шесть часов.
— Возьмем напрокат машину, плевать, ухну на это мою санитарскую зарплату, я угощаю. Только очень прошу, увези меня к морю.
Когда Люк заканчивал свою мольбу, дверь открылась и в квартиру вошла Софи.
— У вас не заперто, — сказала она. — Я не помешала?
— Я думал, ты сегодня дежуришь.
— Я тоже так думала, кучу времени зря убила. Я перепутала день, и мне понадобилось целых четыре часа, чтобы сообразить, что нас в отделении двое. Как подумаю, что могла бы провести весь вечер с тобой!
— И правда, — кивнул я.
Софи пристально посмотрела на меня — выражение ее лица ничего хорошего не предвещало. Я пристально посмотрел на нее, безмолвно вопрошая, что не так.
— Ты уезжаешь на выходные к морю, я правильно поняла? О, не делай такое лицо, я не подслушиваю под дверью. Люк так орал, что на лестнице было слышно.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Раз ты слышала наш разговор, то должна знать, что я еще не дал ответа.
Люк поглядывал на нас, следя за нашим диалогом, точно зритель с трибуны на теннисном матче.
— Делай что хочешь. Если вы вознамерились провести уик-энд вместе, я найду чем заняться, за меня не беспокойся.
Люк, надо думать, догадался о вставшей передо мной дилемме.