С индейцами я закончила к ужину, но в столовую не пошла — меня мутило от стресса и усталости. Уложила спать Огги, прикорнула сама. Сна не было ни в одном глазу. Тогда я решила полазить по сети, поглядеть, что есть на Анну Лерой. За три часа нашлось довольно много, и я бы не сказала, что хорошего. Мутная дамочка оказалась. Настолько мутная, что я не поверила, при всей моей предвзятости, и побеспокоила жену брата. Мэг закончила филфак и сохранила прекрасные отношения с преподавателями, да и за новостями следила. Мэг мои подозрения только усугубила. Тогда я позвонила Мелви и поделилась с ней. Наконец, к часу ночи я стала задремывать. Естественно, сын решил, что настало его время, и раскричался.
До шести часов утра я убаюкивала его. В половине седьмого он наконец крепко уснул. Я еле доползла до кровати и упала, не раздеваясь. В восемь меня разбудила Санта, которую я накануне предупредила, что утром еду в Эдинбург. Настроение было такое, что лень даже причесываться, не говоря уже о макияже. Я влезла в джинсы, кеды и толстовку, волосы разобрала пальцами, посмотрела на себя в зеркало — ну и чудище! — и на такси помчалась в суд.
Август, как назло, являл собой образец ухоженности. Он всегда выглядел холеным, но сегодня просто через голову прыгнул. Критически оглядел меня, заметил:
— Думаешь, эти обноски можно считать подвенечным нарядом?
— Подвенечный наряд у меня был на Саттанге.
— И ты надеешься, что судья поверит в любовь между нами?
— Зато через пару месяцев он не спросит, почему мы хотим развестись.
— Делла, мне кажется, ты напрасно это сделала.
— Слушай, я — мать-одиночка и меня тошнит от слова «любовь». В моем понимании это синоним слова «ложь». Ясно? Я не нанималась играть влюбленную. Или так, или разбирайся со своими проблемами сам!
Кажется, до Августа дошло, что у меня плохое настроение.
Судья, женщина чуть постарше меня и не в пример лучше одетая, скептически глянула на невесту, но вопросов задавать не стала. Внимательно изучила документы, которые ей передал Август.
— Вы хотите зарегистрировать обычный брак на базе этого, или?..
— Или, — коротко ответил Август.
Судья молча зарегистрировала нас как партнеров, состоящих в отношениях, приравненных к брачным. Внесла в реестр наш брачный договор. Сухо поздравила. Август кивнул, собрал документы и вышел из кабинета. Я замешкалась. Перехватив красноречивый взгляд судьи, весело сказала:
— Не пойму, у кого из нас послеродовая депрессия.
— Ах, у вас недавно родился ребенок? — Судья оттаяла.
— Да. Сын. Очень беспокойный малыш. Всю ночь спать не давал.
— Понимаю. У меня вторая дочь тоже беспокойная была. Но к году все прошло. Ничего страшного, если младенец плохо спит по ночам, поверьте.
— Да, спасибо, — я тепло улыбнулась ей и вышла.
Август ждал меня на парковке, нетерпеливо похлопывая себя по бедру свернутыми в трубку бумагами.
— Мне пришлось сказать, что у тебя послеродовая депрессия, поэтому мы оба выглядим неадекватно, — сообщила я.
Август не отреагировал. Просто открыл передо мной дверцу в салон.
— Поехали, мы уже опаздываем.
Я успела сесть, поэтому мой вопрос «куда?!» прозвучал, уже когда Август выехал с парковки.
— На завтрак.
— Я завтракала!
— Это деловая встреча. Делла, соберись, пожалуйста. Мало того, что ты выглядишь, как чучело с блошиного рынка, ты еще и несешь всякую чушь.
Я промолчала. Я слишком ответственная и дисциплинированная.
Август привез нас к одному из самых престижных ресторанов в старом Эдинбурге. Вид на бухту, собственная парковка, меню на бумаге в кожаных обложках и так далее. У меня свело челюсти от дурного предчувствия.
— Надеюсь, там дресс-код и меня не пустят, — пробормотала я, озирая фасад.
— Пропустят.
Делать нечего, я поволоклась за ним.
Столик, разумеется, был заказан. И за ним уже восседал наш «деловой партнер». Партнерша, ага. И не «деловая», и не «наша», а вовсе даже сексуальная и Августа.
Проклятье, фото не передавали всей ее прелести. Она сияла, как роза в росе на рассвете. Она благоухала юностью и отсутствием дурных привычек. Ее пышные волосы цвета золотистого ретривера ниспадали по плечам и спине ниже талии. Ее улыбка была ослепительной и естественной, как у годовалого ребенка. Широко поставленные карие глаза смотрели доверчиво, и в них еще не растаяла счастливая дымка минувшей ночи. А загорелая кожа бархатилась нежным пушком.
Она поднялась нам навстречу. На каблуках она оказалась выше меня на голову.
— Делла, это Анна Лерой, — проговорил Август сквозь зубы. — Анна, это Офелия ван ден Берг, княгиня Сонно.
* * *Мы протянули друг другу руки. На чип пришла визитка: Анна Лерой, дипломированный филолог, древнекитайская литература. У Анны были тонкие кисти с подчеркнуто длинными пальцами. Ручаюсь, эти руки в жизни не держали винтовку, а уж ухватить за ошейник сибирского киборга и оттащить его от покусанной садовой техники они в принципе не способны. Так вот, оказывается, какие девушки на самом деле нравятся Августу…
— Делла Берг, — сказала я.
— Пожалуйста, зовите меня Анной, — одновременно со мной попросила она.
Мы сели за стол. Я хмуро оглядела свои пальцы. Коротко обрезанные ногти, маникюр пятидневной давности, ни следа лака. У Анны ногти длинные, тщательно украшенные. К слову, украшений у нее много для этого времени дня, и вряд ли их дарил Август: несколько пошловаты. Красивые, но не элегантные. Жемчужный гарнитур, который мне подарил папа (или Крис, я так и не сумела выяснить, оба отпирались с подозрительной ухмылкой), и тот был куда более стильный. А платье Анны, хотя и безупречно сшитое, казалось неуместно ярким для Шотландии. Его лучше бы надеть где-нибудь в Италии.
Август листал меню. Я даже заглядывать не стала. Меня заело, и я хотела компенсации.
— Есть отличный чай, — сказал он Анне и, не поворачиваясь ко мне, спросил: — Делла?
— Ирландский пунш.
Август медленно отложил меню.
— А что? — удивилась я. — Мы с тобой вчера так чудесно поговорили, что я на радостях надралась в стельку. Пила всю ночь, а теперь у меня болит голова. Мне нужно похмелиться, иначе меня стошнит прямо здесь.
Анна переводила озадаченный взгляд с меня на Августа. Август аж позеленел.
— Милый, а чего ты хотел от алкоголички? — ухмыльнулась я. — Анна, скажите честно, я похожа на алкоголичку?
Та машинально кивнула.
— Ну вот видишь? Если мои пороки заметны окружающим, чего стесняться-то? Подумаешь, алкоголизм. Профессиональная болезнь княгинь Сонно. Я еще ладно, а вот как пьет моя свекровь… О-о, Анна, это нечто. Я обожаю ее. Самая лучшая женщина на свете. Но, блин, квасит. Трезвой не была ни дня за последние двадцать пять лет. Первую рюмку ей подают в постель. Алкоголичка в черт знает каком поколении. Я сама не заметила, как втянулась с ней за компанию, а теперь уже поздно… Да чего поздно-то, если мне нравится? Выпивка помогает держаться в тонусе. Просто я вчера немножко того… Ничего, сейчас похмелюсь — и буду совершенная лапочка.
Август играл желваками на скулах. Чуть резче, чем надо бы, открыл меню и очень дружелюбно предложил:
— Здесь есть сонский портвейн. Может быть, тебе лучше его?
— Стакан портвейна! — Я мечтательно закатила глаза. — Нет, лучше дома. А то я с него впадаю в эйфорию и могу сплясать голой на столе. Анна, я в юности танцевала шестовой стриптиз и имела массу поклонников!
Анна побледнела, глаза у нее расширились.
— Это когда ты успела? — изумился Август.
— Давно. Еще до того, как ты вытащил меня с той помойки на Большом Йорке.
— А! — сообразил Август. — Понял. И как ты ухитрилась, если танцевать не умела в принципе?
— Профессиональный секрет!
Про стриптиз — это была сущая правда. Я неделю извивалась у шеста в одном из самых почтенных баров Золотого Мехико. Другого способа встретиться с нашим клиентом просто не нашлось. Менеджер говорил, я неумеха, зато искренняя, во мне есть молодой драйв — так что давай, девчонка, не стесняйся, импровизируй, и все у тебя получится. Ничего, выполнила миссию. Тоже в основном на молодом драйве и импровизации. Страшно было уже потом, на базе.
— Это… это правда? — пискнула Анна.
— Наполовину, — ответил Август. — Помойка — это Главное управление полиции на Большом Йорке. Делла зачем-то пошла туда работать. Князья Сонно действительно пьют много, предпочитают вина и портвейны своего производства. Все остальное…
— А остальное — это то, что Огги плакал всю ночь, — язвительно сказала я. — Как зарядил с вечера, так и рыдал. Вот ведь здоровья у него — мне бы столько. Он соглашался подремать, но строго на руках и при условии, что я буду ходить кругами по детской. Уснул в половине седьмого. Так я сумела поспать целых полтора часа. А с утра мне надо было выходить замуж. И теперь я хочу глоток алкоголя по столь священному поводу, раз для меня даже букета невесты не нашлось.
