Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, что она плачет.
– Ты не понимаешь. Есть фильм со мной. Фильм, где меня насилуют леопарды, – она опустила руки вниз и посмотрела на меня полными слез глазами. Необузданный гнев и боль были на ее лице. – Я выступала против Райны и Маркуса. И они меня наказали. Райна хотела, чтобы я послужила примером для остальных. И это подействовало, даже слишком. После этого боялись все.
Я открыла рот, закрыла, затем сказала:
– Я не представляла себе.
– Теперь ты понимаешь, почему я хотела их смерти?
– Да, – сказала я.
– Грегори уже изнасиловал меня один раз. Почему он не сделал этого снова? Почему он отказывался истязать меня сегодня ночью?
– Если он действительно верит, что я его вожак, тогда он знает, что я сделаю с ним.
– Ты серьезно говорила там, в комнате? Ты серьезно говорила, что мы убьем их всех?
– О, да, – сказала я, – именно так.
– Значит, Грегори был прав.
Я неодобрительно посмотрела на нее.
– Что ты имеешь в виду?
– Он сказал, ты их leoparde lionne, их восставший леопард.
– Я не знаю этого выражения, – сказала я.
Ответила Гвен:
– Leoparde lionne – выражение из французской геральдики. Это леопард, или даже лев, изображенный на гербе стоящим в бою на задних лапах. Символизирует мужество и благородство воинов, совершающих какой-то подвиг. В этом случае оно означает защитника, даже мстителя. Габриэль был lion passant, спящий лев. Он вел, но не защищал. На самом деле, Грегори не просто отказывался трогать Сильви, он также сказал Мастеру Зверей, что если ему причинят вред, ты спасешь его.
– Как я могу быть их leoparde, как вы это называете, если я не леопард?
– Leoparde lionnе, – поправила Сильви. – А как ты можешь быть лупой и не быть ни волком, ни любовницей нашего Ульфрика?
Она была права.
Слезы снова заструились по лицу Сильви.
– Падма пытался заставить Вивиан, свою зверюшку на время, пока он здесь, заняться со мной сексом. Сказал, что мне нравятся женщины, и, может быть, это развяжет мой язык. Она отказалась и привела те же причины, что и Грегори.
Я вспомнила смотрящую на меня Вивиан, ее испуганные глаза, умоляющие меня помочь ей.
– Черт, вы считаете, она действительно ждала, что я спасу ее этой ночью?
Сильви только кивнула. Гвен сказала:
– Да.
– Черт!
– Честно, я не думала об этом, пока мы не оказались в джипе. Клянусь, я не подумала об этом раньше, – сказала Сильви. – Но я ничего не сказала, потому что хотела их страданий. Я не могла прекратить ненавидеть их просто из-за этого. Ты понимаешь?
Я понимала.
– Сильви, ты и я имеем кое-что общее. Мы обе дьявольски мстительны. Так что, да, я понимаю, но мы не можем бросать их там, в подобном положении, раз они надеются на спасение.
Она вытерла слезы.
– Ты не можешь выступить против них сегодня ночью. Мы не можем больше ничего сделать этой ночью.
– Я не планирую драться этой ночью, Сильви.
– Но ты что-то задумала, – произнесла она озабоченно.
Я улыбнулась.
– Ага.
Гвен встала.
– Не будь глупой, Анита.
Я покачала головой.
– Глупой. Я уже давно не такая, – я остановилась в дверях и обернулась. – Кстати, Сильви, не бросай вызов Ричарду, никогда.
Ее глаза расширились.
– Как ты узнала?
Я пожала плечами.
– Не важно. Важно то, что я убью тебя, если ты убьешь его.
– Это была бы честная схватка.
– Меня это не волнует.
– Ты не видела его, Анита. Он на грани. Ты можешь запретить мне бросить ему вызов, но есть другие, и они не будут так полезны для стаи, как я.
– Тогда считай, что это карт-бланш, – сказала я. – Если кто-нибудь убьет Ричарда, я казню их. Никаких вызовов, никаких честных схваток, я просто уничтожу их.
– Ты не можешь этого сделать, – сказала Сильви.
– О, думаю, могу. Я лупа, помнишь?
– Если ты запретишь сражения преемственности, – сказала Гвен, – ты подорвешь авторитет Ричарда.