— Андрей Ильич, что такое капитализм? Что это за феномен такой в человеческой истории и цивилизации?
Капитализм — одна из самых загадочных, если не самая загадочная система в истории человечества. По-своему значительно более интересная, чем цивилизация Майя, цивилизация Древнего Китая и Египта. Капитализм — это система постоянно меняющаяся, нетождественная самой себе и трудноуловимая. Кроме того, у капитализма есть несколько черт, которые резко отличают его от других социальных систем. Как известно, капитализм возник в Западной Европе (и больше нигде) из разложения феодализма и, по логике развития, он должен был все «докапитализмы» уничтожить. Все вышло с точностью до наоборот. В конце XIX века в мире докапиталистических укладов было больше, чем в XVI веке. Но это были докапиталистические уклады, созданные самим капитализмом. Некоторые из них, правда, к концу XIX века уже ушли, например плантационное рабство в Америке, а некоторые сохранились. Ну и наконец, в XX веке возникает системный антикапитализм, то есть капитализм со знаком минус. Капитализм — очень странная система, которая, с одной стороны, плодит докапитализмы, а с другой стороны, создает свой антиподсистемный антикапитализм.
— А какие формы характерны собственно для капитализма?
— При капитализме появляются феномены, которых раньше не было. Это национальное государство, в смысле state (а точнее lo stato) — принципиально новый инструмент, которого раньше не было. Феодалу государство не нужно. У него внеэкономическое принуждение встроено в производственные отношения. А вот когда возникают экономические отношения, появляется необходимость в Институте, который занимается принуждением. Тогда возникает государство. Да и нация как форма социоэтнической организации возможна только при капитализме.
Появляется политика, которую называют иногда роскошью европейской цивилизации. Неверно полагать, что политика Существовала всегда. Те, кто так считает, часто цитируют Аристотеля, который якобы писал, что человек-«зоон политикой» — существо политическое. Это грубая ошибка. Аристотель говорил о том, что человек существо полисное, и вне полиса существовать не может. Дело в том, что политические отношения возникают между субъектами. А между рабовладельцами и рабами политические отношения невозможны.
Владельцы собственности вступают не только во властные, но и в социальные отношения как между собой, так и с несобственниками. Эти отношения институциализируются в качестве гражданского Общества. Об идеологии, науке как институте и массовом образовании, у нас здесь нет места подробно говорить. Ограничусь констатацией, что это тоже феномены сугубо буржуазной эпохи, которые с этой эпохой и уйдут — уже уходят.
Иными словами, капитализм создает целый принципиально новый ряд феноменов. Вульгарные марксисты и вульгарные либералы полагают, что капитализм — это своеволие капитала. Но это ошибочная точка зрения. Капитал существовал до капитализма. И будет существовать после капитализма. Я бы сказал, что капитализм — это сложная социальная система, институционально ограничивающая капитал (и таким образом продлевающая для него время) в его долгосрочных и целостных интересах и обеспечивающая ему экспансию (пространство). Экспансия для капитализма необходима по очень простой причине. Он сконструирован как экстенсивная система, и всегда, как только мировая норма прибыли падала, капитализм выхватывал из некапиталистической зоны кусок и превращал его в свою периферию. То есть, зону дешевой рабочей силы, зону рынков сбыта и зону, из которой черпали ресурсы. Но глобализация подвела черту под этим процессом. Больше нет некапиталистических зон, которые можно превращать в периферию капитализма.
— И что будет дальше?
— Капитализм должен был бы перейти от экстенсивного развития к интенсивному. Но проблема-то в том, что капитализм заточен под экстенсив. «Интенсивный капитализм» — это исторический нонсенс. Целый ряд институтов капиталистической системы функционируют для того, чтобы эксплуатировалось не собственное население, а внешнее. Свое население при этом выступает в качестве монолита по отношению к эксплуатируемой периферии. Это напоминает ситуацию античных полисов, где граждане сообща выступали, как коллективный рабовладелец.
И на пути к интенсификации капитализма стоят институты капиталистического общества, политико-гражданское общество, национальное государство и система массового образования.
Но если мы посмотрим, что происходит в последние 30 лет, то увидим, что разрушаются именно эти несущие конструкции капитализма. Гражданское общество скукоживается, политика превращается в комбинацию шоубизнеса и административной системы (поэтому появление таких людей, как Шварценеггер в качестве губернатора Калифорнии — вещь не случайная). И что происходит с образованием, мы тоже видим. То, что происходило у нас первые 10 лет XXI века, когда команда Фурсенко под видом реформ разрушала образование, в Соединенных Штатах успешно прошло в 70-90-е годы. Достаточно посмотреть на нынешнее школьное образование США, чтобы понять, что там этот процесс благополучно завершился. Свидетельствую как человек, который читал лекции в престижных американских университетах и у которого сын учился в американской школе. Другое дело, что в американской школе существует очень продуманная система отбора талантливых детишек среднего слоя — им помогают делать карьеру, изымают в качестве потенциальных лидеров протеста, и они попадают в число 8 %, которые обслуживают 2 % верхов (вместе -10 %). Но в любом случае образование разрушается.
— А как у нас происходит это разрушение? Что, министр получает специальный приказ разрушать?
— Не обязательно вызывать Фурсенко на заседание Бильдербергского клуба и говорить: «Ну-ка, Фурсенко, — фас!». Можно сделать значительно проще. Международный валютный фонд выделяет деньги на реформу российского образования в определенном направлении. И чтобы освоить эту морковку, сгрызть ее своими жадными зубами, чиновничество, естественно, разрушит все, что угодно. Не надо отдавать прямые приказания, можно просто бросить горсть золотых монет.
— А зачем все-таки творцам современной системы и тем людям, которые ею управляют, ее демонтировать?
— Капитализм отработал свое. Он уже не может позволить себе сохранить те институты, которые раньше обеспечивали единство капиталистического ядра по отношению к остальному миру. Поэтому их нужно демонтировать. Программным документом дедемократизации стал доклад «Кризис демократии», подготовленный еще в 1975 г. по заказу Трехсторонней комиссии С. Хантингтоном, М. Крозье и Дж. Ватануки. Сегодня Жак Аттали в открытую говорит о демонтаже капитализма и о том, что нужна глобальная распорядительная экономика. С критикой последнего 30-летия выступают Обама, Меркель и другие. На последнем Давосе председатель форума профессор Клаус Шваб сказал, что «капитализм в своем нынешнем виде уже не соответствует миру вокруг нас», и он не может решать проблемы. Они говорят обычно: «проблемы человечества», но всем этим людям на человечество плевать. Речь идет об одном проценте мирового населения, который выковывал свою власть с рубежа XVI–XVII веков, с так называемой протестантской революции и переселения венецианцев в Англию, и формировании хищного исторического субъекта, который и создавал капитализм. Они демонтируют систему, которая их больше не устраивает, и создают на ее месте совершенно другую систему.
— А что это за система?
Если феодализм — это контроль над землей, а капитализм — это контроль над овеществленным трудом — капиталом, то уже позднее капиталистическое общество демонстрирует ситуацию, когда решающую роль играет контроль над духовными факторами производства или, грубо говоря, над информационными потоками. Для этого нужно разрушить образование, то есть низвести всех на очень низкий информационный уровень. А второе — сконцентрировать реальные знания в очень узких кругах, как это было в жреческих системах Древней Индии или Древнего Египта. И то, что мы видим в последние 30 лет, — одна из составных частей неолиберальной революции. Неолиберальная революцияэто хаотизация экономических процессов. Но параллельно идет процесс хаотизации человеческого сознания. И последние 30 лет вообще можно назвать тридцатилетием хаоса. Мы видим, как управление социальной психологией происходит посредством массовой культуры. А сейчас — и управление на уровне психических процессов. Ведь что показала так называемая арабская весна? Что заинтересованные лица на Западе наконец нашли средство не пробивать, а обходить защиту, которую ставят на их пути незападные культуры: ислам, конфуцианство, индуизм.
