Всепоглощающая сила страсти? Так, кажется, эту дрянь называют психологи, классики и прочие умные мужи, до которых ему как ползком до Пекина. Где уж тут быть уму, когда эта самая сила страсти вытеснила все.
Она говорит: я сама все придумала, и он верит!
Она утверждает, что дальше разговоров дело не пошло, и он снова верит!
Сейчас вот передумает и скажет, что это она выстрелила несчастному мужику в голову, и он снова ей поверит!
Лапин несчастными глазами больной брошенной собаки наблюдал за тем, как Ольга неслышно движется по кухне, и не без горечи осознавал, что, невзирая на весь внутренний протест, все-таки любит эту женщину.
А чем еще объяснить тот факт, что он поплелся за ней в кухню, сидит и смотрит, как она варит кофе, и ждет ее слов, как собственного смертного приговора?! Он не оделся, не ушел, гордо хлопнув дверью. Не привел в ее дом местных сыщиков и не отряхнул с облегчением руки после того, как ее увели в браслетах. Нет! Ничего этого он не сделал! Он сидит и ловит каждое ее движение и пытается поймать на ее хмуром лице какую-то тень улыбки и все еще ждет…
С надеждой ждет, что она сейчас все сумеет ему объяснить и снова сделает его счастливым. Таким, каким он был весь вечер, когда хотелось во все горло орать, называя ее по имени, и еще хотелось беспричинно улыбаться…
– Все, пей! – Она с грохотом поставила перед ним поллитровую кружку с отбитым краем и еще раз потребовала: – Пей! И прекрати смотреть на меня такими глазами!
Он дождался, пока она сядет напротив. Оля села. Обхватила огненную кружку рукавами пижамной курточки и, вытянув губы трубочкой, со свистом отхлебнула.
Господи, он так мечтал об этом! Чтобы она вот так сидела напротив и пила из кружки, которую держала бы непременно двумя руками. А он бы…
А он бы смотрел на нее и не гадал, как сейчас, счастливый он по-прежнему или наоборот самый несчастный на свете человек!
– А какими глазами я смотрю на тебя? – сумел он выговорить после паузы, отхлебнул кофе, обжегся и болезненно простонал: – Господи!
– Не упоминай господа всуе, Валера, – попеняла она ему и улыбнулась кроткой милой улыбкой.
– Я не всуе, знаешь! Я по делу! И по горю еще! – У него даже глаза защипало от этого самого горя, и Валера уронил голову, чтобы она не увидела, как он часто-часто моргает.
– Какое же у тебя горе, дурачок? – Оля поставила кружку на стол, протянула руку и неожиданно тронула его за волосы. – Какой же ты красивый, Валерка! Красивый и запутавшийся в своих разборках и преследованиях. А мне что теперь делать? Что молчишь?
Он лишь пожал плечами, так и не подняв головы и не сказав ничего. Голос, как и глаза, тоже смогли бы выдать его, а он не хотел. Таким ослабевшим его не видел еще никто и никогда. Он не хотел, чтобы она заметила и…
– А мне теперь, Валерочка, мало того что придется помогать тебе в расследовании, так еще и доказывать нужно будет, что я не виновна. Э-эх, ты! Неужели твоя хваленая интуиция могла тебя подвести? Неужели ты клюнул бы на преступницу? На лживую, коварную, способную вовлечь тебя в свои игры?.. Ты же умница! Разве смогла бы я обмануть тебя, даже если бы захотела?
– У меня смягчающие вину обстоятельства, – выдавил он с трудом и все же нашел в себе силы посмотреть на нее. – Я тебя люблю!
– Это славно, – очень нежно, очень мягко и очень по-доброму произнесла Ольга и тепло улыбнулась ему. – Тогда давай думать вдвоем, только, чур, без всяких подозрений! Сначала я расскажу тебе всю предысторию, которая, не поверишь, началась с самой обычной фотографии в самом обычном журнале. А потом будем думать…Глава 18
Это мог быть март или начало апреля, она не помнила точно ни месяца, ни числа. Помнила только, что на улице было холодно, сыро и противно. Голые ветви деревьев беспорядочно трепал студеный весенний ветер. Они терлись, скрежеща друг от друга и издавая противный, стонущий звук. Вдрызг растаявший снег журчал по улицам полноводными ручьями, покрывающимися сизой рябью при очередном порыве ветра. Солнце бледным размытым пятном угадывалось сквозь клочья грязно-серых облаков. Выходной день был безжалостно загублен весенней слякотью, и они решили просидеть весь день у нее.
Мишка играл в гостиной, понастроив башенок и замков из кубиков. Урчал, чему-то смеялся, с увлечением елозя машинками по им же проложенным трассам из игральных карт.
Оля с Ксюшей, наделав пельменей, самозабвенно жарили их на сковородке, запивая каждую порцию очередной бутылкой пива. И говорили без умолку. Говорили часа три, не меньше. Потом откуда-то взялся этот журнал. Оля не помнила, откуда. То ли его принесла с собой Ксюша, то ли она сама его прихватила с работы, чтобы полистать, почитать, а то и просто полюбоваться на глянцевые картинки. Названия этого журнала она не помнила тоже. Не забылось лишь то, что в нем очень много говорилось о развитии в стране малого и среднего бизнеса и о представителях этого самого бизнеса.
Ксюша тогда раскрыла журнал на самой середине и с завистью присвистнула.
– Живут же люди! – произнесла она и пододвинула журнал Ольге. – Взгляни!
Красавица-яхта покачивалась на лощеных журнальных волнах, вызывая зависть рядового обывателя своей непередаваемой элегантностью и роскошью отделки. Туда же фотограф сумел втиснуть и пальмовые ветви, и великолепный инкрустированный золотом столик, ломившийся от изобилия тропических фруктов. Ну и, конечно же, там было очень много яркого, обжигающего тропического солнца, которого им так не хватало на Ольгиной кухне, скрывшейся сейчас в чаду от пережаренного масла.
– Олька, хотела бы на яхте в кругосветку, а?! – У Ксюши от увиденного даже голос сел. – Чтобы счет в банке не таял, а с каждым днем лишь приумножался, а ты бы в это самое время на волнах покачивалась?..
– Ну, Ксюша, милая, это же нереально! – ответила она ей тогда. – Чтобы счет все время пополнялся, нужно много и усердно работать. Это и Мишка твой понимает. А уж потом…
– Ага, а потом, когда будешь таким же сморщенным, как этот мужик, тебя уже в плавание не заманишь. Тебе бы в баньку косточки попарить, да в постельку на перинку, – фыркнула Ксюша и раздраженно двинула журнал в ее сторону. – Хочешь быть такой морщинистой?
Ольга внимательно посмотрела на фотографию мужчины, заключенную в овал оранжевого цвета. Цветовое оформление было очень неудачным, оно совершенно невыгодно оттеняло его морщины, и сколько бы ретуши ни пытались наложить, изображение от этого не становилось лучше. Но вот подпись под фотографией привлекла внимание Ольги.
Она снова и снова перечитывала сноску, опускала глаза ниже, где подробно и доходчиво рассказывалось о недавно зародившемся акционерном обществе, занимающемся производством таких красавиц-яхт и так далее…
– А знаешь, – обратилась она к подруге и тут же хмельно хихикнула. – Я, кажется, знаю этого дядьку.
– Да ну! – Ксюша так же пьяно рассмеялась. – Любовник твой, что ли? Чего тогда торчишь в нашем захолустье, а не стоишь там с ним рядом в обнимку, а? Придумаешь же…
– Точно знаю, Ксюша! – Ольга сфокусировала заметно поплывший взгляд на фотографии и подписи под ней. – Попов Владислав Васильевич, ну! А я что говорю! Это дядька моего Владика, упокой господи его душу грешную…
– Не трепись, Олька! – Красивое лицо ее подруги вдруг сильно побледнело и заострилось. – Такими вещами не шутят, поняла?!
– Да не шучу я, отстань, – отмахнулась от нее Ольга, кинулась к задымившейся сковородке и принялась переворачивать пельмени. – Точно говорю, что это его родственник. Правда, они не поддерживали отношений. Что-то там такое произошло между отцом Владика еще до того, как он умер, и этим дядей. Какая-то возня с наследством.
– У-у, гад! Он наверняка с этого наследства и поднялся! – прошипела вдруг Ксюша злобно. – А ты вот теперь вместо того, чтобы фрукты экзотические кушать, пельменями давишься!
– Я не давлюсь совсем. Мне они очень даже… Вот очередная партия готова. Ну, что? Еще по пивку?
Они разлили в пузатые стаканы с изображением розовощекого бородатого мужика пиво. Пригубили, с грохотом поставили стаканы на стол и одновременно потянулись вилками к тарелке с зажаренными до хруста пельменями.
– У него дети есть? – спросила Ксюша, буравя подругу глазами.
– У кого?
– У дядюшки, разумеется? Детки с женой у него имеются?
– По-моему, нет. Слушай, чего ты вдруг прицепилась к нему? Ну, дядя! Ну, богатый! Так не мой же дядя. Уяснила? Владькин дядька, Владькин! Владьки нет. Стало быть…
– Стало быть, наследница ты, – упорно не хотела менять тему Ксюша. – У дядюшки деток нет. Жены нет. Единственный брат давно умер. Единственный племянник… А он единственный?
– По-моему, да. Точными сведениями не располагаю. Слушай, давай сменим тему, а!
– Ты что, дура?! – злобно зашипела на нее Ксюша, опасливо озираясь за спину, где ревел выдуманными моторами Мишка. – Это же шанс! Шанс – один из тысячи! Ты должна!.. Ты просто обязана напомнить этому говнюку о себе!
