– Что с газетой, Валер? – вторгся в его мысли Ольгин голос, оборвав его крамолу на самом интересном месте. – Ты нашел газету, и что с ней?
– На газете масляные пятна, – сразу поскучнел Лапин, дочищая последнюю картофелину и отправляя ее с размаху в кастрюлю. Картофелина плюхнулась в самую середину, разбрызгав воду на стол. Он равнодушно посмотрел на беспорядок, который учинил, и монотонным голосом продолжил: – Пятна, подозреваю, от оружейной смазки. В понедельник отдам на экспертизу, если подтвердится, сомнений нет: оружие было завернуто в эту самую газету в день убийства и было спрятано в этом доме.
– Почему именно в день убийства?
– Газета выпущена именно этим днем. В совпадения такого рода я не верю. Убийца завернул пистолет для того, чтобы его спрятать.
– А почему в газету, а не во что-нибудь еще?
– Это ты у меня спрашиваешь?! – Валера повернулся и с пониманием кивнул. – Конечно, сознавать, что кто-то из твоих близких способен на такое, страшно, но факты – вещь упрямая.
Ее взгляд забегал растерянно по кухне. Потом вдруг она выхватила из-под его локтя кастрюлю с картошкой. Поставила ее на огонь, сильно громыхнула крышкой, накрывая ее. Тут же схватила кухонное полотенце и лихорадочными движениями принялась вытирать воду со стола, совсем не подозревая о том, как вольно гуляет при этом ее грудь под широкой рубашкой.
Значит, и она тоже, затосковал сразу Лапин, от которого ничего не укрывалось. Лучше бы она была в свитере. А еще лучше напялила бы на себя этот самый халат, в котором он пугалом стоит на ее кухне, оберегая свою одежду от брызг.
Ольга вдруг в сердцах швырнула полотенце на стол. Закрыла лицо руками и, чего уж совсем не стоило делать, уткнулась лбом в его плечо.
– Значит, это все же Лешка?! Лешка убил, спрятал пистолет, потом сам там прятался… Скотина! А зачем же… Зачем он с этим пистолетом потом домой поперся? Снова что-то замыслил?
Что ей отвечать, он не знал. Тут надо было еще о многом подумать, прежде чем делать какие-то категоричные выводы. Делать которые он был не способен в таком состоянии, когда ее волосы щекочут ему шею, а губы почти касаются его уха.
Это тебе, Валера, наказание за все твои прегрешения, с тоской подумал Лапин. За все то, что ты в своей жизни делал и продолжаешь делать с женщинами. Вот оно, возмездие, настигло тебя в самый неподходящий для тебя момент! Сначала Танюшка, теперь Ольга… Он совершенно не знал, как вести себя с такими женщинами. С теми, другими, было все просто и понятно. Он их покупал, щедро оплачивая их услуги. Эти не продавались. Этих надо было лишь завоевывать, а он не знал – как?!
– Оль! – севшим голосом позвал он, чуть отстранился и даже голову повернул в другую сторону, чтобы не видеть рядом с собой ее глазищи. – Оль, я… я ведь это… так поцеловать тебя хочу, что задохнуться можно!
Она слабо охнула и отпрянула от него. Сразу метнулась к табуретке и села там, плотно прижав грудь к столу. Поставила локти на стол, запустила пальцы в волосы и исподлобья принялась смотреть на него. Не без интереса, нет. Но взгляд этот ничего ему и не обещал.
В кухне снова повисла тишина. Противная такая, тягучая. И значений у этой тишины было сотни три, никак не меньше. И каждое из этих значений могло стать для Валеры приговором. Окончательным и не подлежащим обжалованию. А он так не хотел. Ему больше не улыбалось: проснуться поутру и обнаружить соседнюю кровать пустой. А потом встретиться где-нибудь на бульваре, когда ее рука уже будет в чужой руке. Он так не хотел. К черту!
– Оль, чего молчишь? Испугалась? – Он сунул руки в карманы халата. Тот, что был надорван, сейчас же хрястнул поползшими нитками.
– Нет, не испугалась. Просто… – Ее пальцы сильнее впились в волосы, чуть приподнимая их у висков, отчего в ее лице появилось что-то от шамаханской красавицы, которую он видел в мультфильме про Золотого петушка.
– Что? – Валера сел напротив, попутно приподняв крышку на кастрюле с закипевшей картошкой. – Ты посолила? Лук будешь добавлять? Нет? Как знаешь… Если не боишься, то что?
– Мне тоже нечем дышать, когда ты рядом, а… а это неправильно! – Оля произнесла все это скороговоркой и замолчала, сильно покраснев.
«Как аморально», – сказал бы мама.
«Ты недостойная женщина», – возмутился бы Саша.
А Влад… А Влад, будь он жив, понимающе хмыкнул бы. Что могло означать, что она ничуть не лучше его самого, хотя и корчила всегда из себя святошу.
Ее поняла бы одна лишь Ксюша, потому что всю свою жизнь обожала таких вот потрясающих блондинов с такой правдивой незамысловатой лексикой. Поцеловать, говорит, тебя хочу так, что задохнуться можно!
– Неправильно, – согласился Валера. – Тем более что я… я такой мерзавец, Оль. Я ведь могу спать с женщинами в интересах дела. Понимаешь?
– С трудом… – Она перестала терзать свои волосы и положила руки на стол на манер школьницы. – Как это?
Он пояснил. В той же незамысловатой манере выражаться правдиво. И по мере того, как он ей пояснял, на душе у него становилось все поганее и чернее.– А я? – Оля робко улыбнулась, словно пробуя себя на доверие к такому мерзкому типу, как он. – А я тоже – в интересах дела?
– Нет. Тебе я вообще не должен был ничего говорить, а как раз напротив. И еще должен был доказать, что это ты замочила богатенького дядюшку.
– Чтобы не выплачивать страховку? – Оля брезгливо поморщилась. – Гадость какая! А мне совсем не надо!
– Ты про убийство или про деньги? – Валера невольно засмеялся. – Если про убийство, то согласен. А если про деньги… ты подожди отказываться, там такая сумма!
– Если скажешь еще хоть слово, выгоню! – прикрикнула она на него и даже крохотным кулачком по столу пристукнула. – Или заподозрю тебя в корысти и все равно выгоню!
– Молчу как рыба!
Оля встала, слила картошку и заглянула в духовку. Курица покрылась коричневой корочкой и издавала такой аромат чеснока, специй и хорошо зажаренной дичи, что у Валеры тут же свело желудок от голода.
– Сейчас будем кушать, – утешила она его и принялась накрывать на стол. – Расставь тарелки, вилки возьми из ящика. Нет же, не из этого! Да, там… И ножи достань… Я тоже что-то очень проголодалась.
Ужинали они молча. Курица получилась превосходной. Картошку Ольга полила топленым маслом и засыпала сверху сушеным укропом. Капуста, что привезла ее мать, и впрямь показалась ему деликатесом. И все было бы ничего. И можно было бы считать, что вечер удался, если бы не неловкость, которую они оба тщательно пытались скрыть друг от друга. Но от этого становилось только хуже.
Ольга старательно отводила от него глаза, почти не поднимая их от тарелки. И так сосредоточенно обгладывала куриную ножку, будто и не было занятия важнее, и будто и не терзал ее сейчас вопрос, как поступить ей с гостем, когда ужин закончится. Вот уж чего не могла себе представить, так это трудностей подобного рода!..
Не уйду ни за что, решил для себя Лапин, отправляя в рот щепоть квашеной капусты и со злостью набрасываясь на картофелину. И причин тому найду множество. Подруга пропала при неизвестных обстоятельствах – это раз. Бывший муж как бы вторично погиб. Мужа подруги находят в коматозном состоянии с засветившейся пушкой в руках – это уже и два, и три. Это ли не повод для того, чтобы остаться?! Она нуждается в охране? Нуждается! Пусть и сама пока не осознает всей серьезности того, что происходит. Он-то – Лапин – стреляный воробей. Он-то понимает, что ничего еще не известно в этом деле. Ничего еще не сдвинулось с мертвой точки. Тучи только только начинают сгущаться. Еще копать и копать, как любит говорить Танюшка. У них и сведений-то – кот наплакал, чтобы можно было позволять себе расслабляться.
Ну, допустим, жил этот самый Лешка в доме и даже пистолет потом притащил оттуда, но это еще не факт, что он сам его там и спрятал. И не факт, что пистолет вообще находился все время в этом доме.
– Это не может быть Лешка! Я лично не верю в то, что он на такое способен… В гостинице видели женщину, – вдруг брякнул он ни к месту, совсем не подозревая перед какой дилеммой стоит сейчас Ольга, волтузя по тарелке куриную косточку.
– Что?! – вилка выпала из ее пальцев, произведя, как ей показалось, чудовищный грохот. – Что ты сказал?!
– В тот день в гостинице видели женщину. Чужую. Одетую в форменную одежду дежурной, но почему-то с длинными рукавами. То ли случайно надела такой халат, то ли что-то пыталась скрыть. Женщина была среднего роста и очень толстая…
Ему совсем не понравился испуг, тут же всколыхнувшийся в ее глазах. Всего пару секунд она глядела на него, но он заметил. Заметил и сразу ощетинился.
Что еще за хрень, вообще, а?! Что она от него скрывает? Ей что-то известно? Наверняка известно. С чего бы тогда ей так пугаться? Он тут как дурак распоследний перед ней корячится, пытается помочь, а она!..
Он же на карьеру наплевал, на деньги, которые мог получить после завершения операции! Ежу же понятно, что теперь вопрос о его профессиональной пригодности встанет остро. После того как он раскрыл ей все карты, его уволят без выходного пособия и надежды на обеспеченное будущее и все такое… Чего тогда она!..
