– Сейчас, дверь прикрою…
В трубке прозвучал дробный перестук ее каблуков, глухой звук закрываемой двери, и следом:
– Алле, Валера, я слушаю тебя.
– Это я тебя слушаю, Вер. – Лапин представил, как она вытягивает сейчас под столом длинные стройные ноги, хитро ухмыляется уголками губ и минуту размышляет, что можно и нужно сообщить приставучему парню. – Вопросы я тебе задал.
– А почему я должна тебе на них отвечать, Валера? – Верочка томно хмыкнула в трубку.
– Верочка, Верочка, побойся бога! Мы ведь это все уже с тобой обсуждали! Зачем же снова повторяться?! – Он не ошибся в ее реакции и тут же избрал единственно верный тон: – Ты же не терпишь ее и используешь каждый удобный момент, чтобы ей нагадить… с некоторых пор. Так? Так!
– Почему? – снова затянула Вера знакомую песню – на работе, видимо, появилось свободное время, которое она решила использовать в угоду своему сарказму. – Она сама себе нагадить способна, чего уж мне-то!
– И это мы с тобой тоже проходили, Веруня! – Валера делано хохотнул, хотя с большим удовольствием послал бы эту жеманную бабу к черту, но нельзя было, в интересах дела надо терпеть. Нет, мысль о семье и перепрофилировании отметать все же не следует. – Итак, Вер, давай по пунктам. Ты же не хочешь, дорогуша, чтобы твой несравненный Женечка узнал о наших с тобой постельных кульбитах?
– А ему плевать, знаешь! У него теперь новый интерес наметился! – окрысилась сразу Верочка.
– Оленька? – Не хотел, да опустился снова на диван.
Воистину день сегодня потрясающий, новость за новостью на его бедную голову.
– А то кто же! Эта овечка в волчьей шкурке везде успевает! – Она добавила пару непечатных слов, совсем не заботясь о том, что Валере это может быть неприятно. – Не успела одного земле предать, тут же к другому лыжи навострила.
– Та-к!!! – Его аж подбросило от ее «земле предать», подбросило так, что сразу перемешало в голове все его стройные и почти идеальные формы преступления. – А ну-ка давай, твою мать, поясняй, что сие значит? Уж не хочешь ли ты сказать, что господин Любавский?..
– Именно! – гаркнула Верочка. Что за манера, ей-богу, орать в телефон. – Нету у нее теперь покровителя, Валера! Нету!!! Наша бедная Лиза снова одна, и ей просто необходимо найти опору в жизни.
– Это я уже понял, Вера. – Валера поискал взглядом пульт, отключил телевизор и быстро пошел в спальню. Распахнув там встроенный шкаф, он принялся вытаскивать одежду и швырять ее через всю комнату на диван в гостиной. – Ты мне вот что скажи: что с ним стряслось такое?
– С Владиславом Ивановичем?
– Да, да, да! Прекрати все время переспрашивать! Что с ним: инсульт, инфаркт, отравление алкоголем или он на собственных кальсонах удавился, что?! – Лапин стянул спортивные штаны и одной рукой принялся натягивать на себя джинсы.
– Кто же его знает! Труп нашли ночью. Обезображен сильно. Кто говорит, что его сожгли, кто – сильно избили, правды никто не говорит. Машину вроде как угнали, что ли. С милицией только Оленьке и довелось пообщаться.
– Что так? – Он на мгновение отстранил трубку от уха, просовывая голову в узкое горло теплого свитера. – Что так? Вас-то что, не удостоили?
– Так мы и не желали, а она сама напросилась. Так мало того, говорят, на опознание поехала! Монстр, а не баба, скажу я тебе, Валера! Слушай… – Вера вдруг многозначительно замолчала, а потом вкрадчиво после паузы спросила: – А ты и правда следишь за ней по поручению ее мужа? Она и правда сбежала от него или это всего лишь легенда?
– Правда! – показавшись даже самому себе искренним, с чувством воскликнул Лапин. – Стал бы я тебе врать, Вер?!
– У-ум, понятно. А я думала…
– Что ты думала? – Свитер он надел задом наперед и теперь, вытащив из рукавов руки, вращал его вокруг шеи, пытаясь пристроить на нужное место.
– Думала, что она в криминале каком-нибудь замешана.
– С чего ты взяла? – Лапин перестал крутить свитер и настороженно замер. – Что это у тебя за подозрения?
– Да нет, я просто так. Ладно… – Тут Вера понизила голос до шепота: – Меня сам вызывает, по стеклу уже трижды стучал. Пойду я, а ты звони, Валера, если новости какие-нибудь услышишь.
Он натянул-таки на себя злосчастный свитер, застегнул джинсы и совсем было собрался идти в прихожую, когда вдруг с чувством ударил себя по бедрам и в сердцах выругался.
Кому вот, кроме Шустиковой, мог помешать Любавский?! Никому! Чего тогда поехала на опознание? Надо бы узнать, чье отделение там работает, и втиснуться к ним с располагающей улыбкой, документами частного детектива и очередной придуманной наспех историей. Пустят ли? Пустят! Куда они денутся….
Когда же он распутает это чертово дело? Ох как ему надоело! Ох как он разозлился! И на Шустикову, и на тайны ее, и на себя – несостоятельного идиота, неспособного решить задачу с одним, нет, не с одним, – с двумя неизвестными. Раньше бывало и похуже, и ничего – разбирался. Чего же теперь-то? Зажирел на вольных хлебах? Или… эта чертова баба сумела обвести всех вокруг пальца? Пора! Пора наведаться к ней! Сегодня. Уже сегодня. Тем более что опасности столкнуться в ее квартире с любовником уже нет.
– Все, девочка! – зло скрипнул он зубами, натягивая черную вязаную шапочку на самые брови перед зеркалом. – Берегись теперь! Я уже иду!Глава 15
Сколько времени она поднималась к себе на пятый этаж? Десять минут, полчаса, а может быть, час? Затоптанный бетон гофрированными ребрами ступеней плясал перед глазами и все никак не хотел кончаться.
– Здравствуйте, Оля, – поздоровался с ней умненький мальчик с четвертого этажа.
Они жили прямо под ней: он и его мама. Хорошо жили, спокойно, мирно. Не богато, нет. Случалось, что и деньги занимали у ее обеспеченной соседки, той, что справа, и отдавали с опозданием, но что спокойно жили – это бесспорно. Часто смеялись, слушали хорошую классическую музыку, принимали гостей, пекли пироги. И не было в их доме пустоты и холода. Не было неопознанных трупов, пропавших без вести мужей и подруг, не было мужей подруг с разбитой головой и пистолетом в руке.
Почему же у нее-то все не так?! За что ей все это добро в таком количестве?!
Она никому и никогда не желала и не делала зла. Всегда шла навстречу тем, кто нуждался в ее помощи.
Влад тоже, несомненно, нуждался в ее помощи, потому и примчался к ней через столько лет и верст. Что-то его угнетало, мучило, но он так и не успел рассказать ей ничего. Не успел… А взял и просто-напросто умер! Страшной, изуверской смертью втоптанного в грязь человека. Они, эти изверги, изуродовали его! Они стерли с лица земли его совершенную красоту! Как, как они посмели?! Пусть недостойно иногда он жил, пусть неправедно поступал зачастую, но умереть-то хотя бы дали ему по-человечески…
Слезы начали ее душить внезапно. Только вот еще секунду назад все было омертвевшим внутри, словно окаменело там все или замерзло. Как будто тот патологоанатом с безучастным бледным лицом, что вытаскивал из холодильника труп ее Влада, успел заморозить и ее тоже.
Пока она стояла, жадно вглядываясь в тело человека, который еще совсем недавно был полон жизни, этот хитрый равнодушный эскулап подкрался к ней и незаметно ее заморозил. Все чувства, всю ее боль и тоску сумел заковать в лед и спрятать куда-то, а теперь все это вдруг ей вернул самым невероятным, самым непостижимым образом.
– Оля, а нам отопление дали! – крикнул ей через площадку умненький мальчик. – С самого утра горячие батареи! Дома уже жарко!
– Да, да, спасибо… – сдавленно пробормотала она, роясь в сумке в поисках ключей. – Спасибо тебе…
Она забыла, как зовут этого славного подростка. Ужас какой! Он помнил ее имя, а она его – нет. И это после стольких лет соседства!
Нет, тут все же дело не в ее памяти, с ней как раз все в порядке. Помнила бы она тогда, как торчали кости сломанного носа у мертвого Влада?! Нет, память не подводила. Тут дело было в другом. Причина была в ее горе, которое начало ее душить и выворачивать наизнанку. Оно вдруг, это самое горе, совсем неожиданно и без предупреждения начало выплескиваться из нее вместе со слезами и сдавленными всхлипами.
Оля открыла дверь, черт знает с какой попытки попав в замочную скважину ключом. Ввалилась в квартиру, одновременно роняя сумку, ключи, пакет с хлебом (даже не помнила, когда покупала), шапку, которую стянула с головы и закрывала ею вопль, рвущийся наружу. Уронила это все, толкнула бедром дверь, захлопывая ее, и тут же осела на пол, неудобно раскинув ноги в разные стороны.
– Как ты посмел? Как ты посмел, скотина, бросить меня опять? Я ждала тебя, надеялась, я… я… даже отомстить тебе не успела, как хотела! Ты… ты снова оставил меня, гад! Гад!
Ольга разрыдалась. Рыдала громко и долго. Рот некрасиво кривился, уползал в сторону, и как она ни старалась сдерживаться, он словно жил самостоятельной жизнью, все выплевывал и выплевывал скорбные ругательства в адрес Влада. Щеки жгло с мороза и от слез, глаза щипало, а дыхания не хватало.
