Он бессовестный, бесчестный человек. Она не может и не должна… даже думать о нем. Но почему же тогда, черт возьми, думалось?!
Нет, надо позвонить маме и все ей рассказать. Такую ношу нести в одиночестве она не способна. Не настолько она сильна, чтобы выдержать все это в одиночку. Мама непременно во всем разберется сразу.
Разобралась…
– Мама!!! Ну что ты такое говоришь?! – Ольге на глаза навернулись слезы, такой разбор полетов ей был не нужен. О таком она даже в самых страшных своих предположениях не могла помышлять. – При чем тут Ксюша?!
– При том, что никто ее не убивал, дорогая. Тебе нужно успокоиться и взять себя в руки, – продолжила свою назидательную речь мама, методично постукивая пальцем по телефонному аппарату. Была у нее такая привычка, сопровождать свой менторский диалог постукиванием указательного пальца.
Перед этим она молчала долгих пять минут, слушая сбивчивый рассказ Ольги о постигшем их с Мишкой горе. Про Влада она рассказать ей так и не успела. И ни разу потом не пожалела об этом, потому что мама начала говорить ей страшные вещи про Ксюшу, подкрепляя при этом каждое свое слово разумным объяснением. Ольге сделалось жутко от того, что она ей говорит, и еще более жутко от того, что мать может оказаться права, как всегда.
– Она не могла!!! Мама, ты просто ее не знаешь!!! – Ольга нервно дернула за телефонный шнур и едва не свалила аппарат со своих коленок.
– Это ты так думаешь, дорогая, – спокойно парировала мать, продолжая постукивать пальцем. – Я уже давно для себя составила приблизительный портрет твоей подруги. Поэтому с твердым убеждением могу заявить тебе, что этот несчастный алкоголик ее не убивал. А как раз наоборот.
– Что наоборот?! Ну что ты такое говоришь?! Она не могла!!! У нее же есть Мишка!!! – Она начинала по-настоящему злиться на мать, но закончить разговор, сославшись на нехватку времени, тоже не могла. Она сама подняла мать с постели в половине шестого утра, теперь приходилось терпеть и слушать.
– У нее есть ты, дорогая, прежде всего. Она знала, что ты его не бросишь. К тому же ты слышала про состояние аффекта? – Не дожидаясь ответа дочери, она начала объяснять: – Это когда поступки или преступления совершаются в очень возбужденном состоянии, которое провоцируется…
– Мама! Прекрати! Я все знаю про состояние аффекта! – повысила голос Ольга, она терпеть не могла, когда мать начинала цитировать ей толковый словарь Даля. – Ксюше некогда было впадать в это самое состояние! Она же была на работе!
– Да, а после поехала домой за вещами. Она же собиралась?
– Да, собиралась. Но собиралась вместе с Мишкой, – выдвинула Ольга слабый довод, который совсем не являлся фактом.
– Ничто не мешало ей передумать. Как раз наоборот, умная женщина не потащила бы в дом ребенка, заведомо зная, что в доме может быть его отец в невменяемом состоянии. Ксюша умная женщина, – мать упорно не говорила о подруге своей дочери в прошедшем времени. – Она поехала домой одна. А там муж в состоянии, которое стало для него нормой с некоторых пор. К тому же еще и с пистолетом, который он неизвестно где мог взять и использовать непонятно как. Он же долгое время отсутствовал перед этим, так кажется?
– Да. – Ольга прислушалась к неясному шуму за дверью спальни и чуть понизила голос. – Он постоянно пропадал. А возвращался, как правило, в куда худшем состоянии, чем прежде. В этот раз все было по-другому. Он вернулся шикарно одетым, в прекрасном настроении и к тому же еще с подарками.
– Вот видишь, дорогая! Я права! – сразу обрадовалась ее мать и, на минуту прервав постукивание пальцем по аппарату, подавила невольный зевок. – Извини, я так рано не поднимаюсь… Так о чем мы с тобой?.. Ах, да! То, что ты мне сейчас сказала, еще раз свидетельствует в пользу этого бедняги. Леша не виновен в исчезновении твоей Ксюши. Скорее всего, она убежала, испугавшись того, что убила его. И сейчас где-нибудь скрывается. А Леша всего лишь жертва.
– Ма, ну я прямо не знаю… – Оля озадачилась, потом снова бросила короткий взгляд на дверь спальни. Шум оттуда стал ощутимее. Видимо, Мишка проснулся и теперь ворочается без сна, дожидаясь ее возвращения. – Если Лешка жертва, то откуда у него пистолет, да еще с глушителем?
– А вот этого я не знаю, – серьезно заявила мама. – Об этом было бы удобнее всего спросить у него, но раз он в бессознательном состоянии, это вряд ли возможно. Но это опять-таки объясняет многое. Первое – его рану на голове. Наверняка твоя подруга, испугавшись его с пистолетом в руке, приняла какие-то меры предосторожности. Может, он угрожал ей или что-то в этом духе… Н-да, пистолет, конечно же, все портит… Мне нужно подумать, дорогая. Сейчас еще очень рано, мысли путаются. И я опять-таки не знаю всех обстоятельств. Одно могу сказать с полным убеждением – с твоей Ксюшей все в порядке. Не переживай за подругу, собирайся на работу. Тебе нужно быть пособраннее, раз ты теперь на виду. Ты у меня молодец, дорогая! Я всегда знала, что толк из тебя будет. В личной жизни, правда, не все так складывается, как мне того хотелось бы… Но, думаю, у тебя все еще получится. Кстати, ты не помирилась с Александром?
О романе дочери с Сашей мама знала и всячески приветствовала развитие их отношений. Саша казался ей стабильным, серьезным и вполне способным содержать семью в нелегких теперешних условиях. Она не понимала, почему Ольге ее единственный и главный довод о том, что за ним она будет как за каменной стеной, не кажется серьезным. Она отметала любые возражения дочери, находя их романтическими бреднями.
– Ты любила Попова, что тебе это дало? – восклицала она, когда Ольга начинала свое вечное нытье о чувствах, вернее, об их отсутствии. – Кроме горя, ничего! А Саша…
И Сашины достоинства начинали возноситься до небес.
Когда мать так вот говорила о нем, Ольге и впрямь начинало казаться, что не все так плохо. Что пройдет какое-то время, и все изменится, и она привыкнет. Его неторопливость перестанет раздражать ее. Она стерпится с его внешностью, которую мать в свойственной ей манере мягко именовала неяркой. И даже тот факт, что ей не нравилось ложиться с ним в постель, не будет казаться ей столь пугающим. Но время шло, а ничего не менялось. Нет, рядом с мамой все было нормально. Но стоило Ольге вернуться к себе в городскую квартиру и снова увидеться с Сашей, как неприязнь липкой паутиной снова опутывала ее с головы до ног.
– Оля, что ты молчишь? Я, кажется, задала тебе вопрос! – мать слегка повысила голос и громче забарабанила по телефону. – Вы не помирились с Сашей?
– Я не знаю, как это называется, мам. Я попросила его о помощи, он откликнулся. Считать ли это перемирием или нет… Да мы и не ссорились особенно. – За дверью спальни раздался глухой стук об пол, и Мишкины босые ноги отчетливо зашлепали по половицам. – Кажется, ребенок проснулся. Мы будем собираться, мам. Я тебе перезвоню…
Трубку она положила с явным облегчением. Наверное, не стоило ей звонить. Теперь, когда мать все узнала, покоя Ольге не видать. Она начнет думать, анализировать, звонить ей каждый вечер и подолгу обсуждать возможные версии. А чего обсуждать, если ничегошеньки пока не ясно?! Оставалась, правда, призрачная надежда на милицию. Может быть, они что-то сумеют узнать? Не дураки же там сидят, в конце концов. За что-то же люди получают зарплату, звездочки на погоны, льготы и дотации от государства. Пусть иногда их методы не совсем казались ей приемлемыми, но это происходило, наверное, в полном соответствии с пословицей: лес рубят – щепки летят.
Они непременно должны что-то да выяснить. Пусть и была она в полуобморочном состоянии вчерашним вечером, когда металась из квартиры на улицу и обратно, все равно успела заметить, с какой профессиональной деловитостью подошли к делу приехавшие милиционеры. И понятых сразу, и перчатки почти хирургические на руки, и осторожность при перемещении по разгромленным комнатам – все это присутствовало. Потом даже фотоаппарат был со вспышкой и эксперт-криминалист, который особенно поразил Ольгу. Она-то по наивности полагала, что все это бывает только в кино. Всякие там чемоданчики с кисточками и растворами. Оказалось, что ошиблась. Был и чемоданчик, и усталый дядечка был, поглядывающий на нее сердито, словно это она виновата в том, что ему так смазали конец рабочего дня.
Нет, они точно что-нибудь да узнают. И уже сегодняшним днем Ольге об этом будет известно. Она попросила их о встрече в свой обеденный перерыв, хотя парни с погонами настаивали на раннем утре. Ольга уговорила, сославшись на чрезмерную занятость. На самом деле ей просто не хотелось отпрашиваться у Евгения Евгеньевича. В первый день своего нового назначения опоздала почти на полдня. Во второй отпрашиваться… Нет, не нужно доставлять ему еще большую радость, чем та, которую он испытал вчера, не обнаружив ее на рабочем месте. К тому же Влад снова начнет выражать недовольство.
