И новорожденного туда же втиснули…
-Этого мышонка?
-Не мышонка!!! И не лягушку!!! - потерял самообладание Младший следователь. - Ладно, оставим пока что пункт второй. Расскажите, почему вы утаили от широкой общественности факт хищения чудес с острова Буяна?
-А там были чудеса? - наивно уточнил Пушкин. Забойный извлек из рукава инвентарный список:
-Номер первый: Белка…
-Неужто белку стырили? - восхитился Пушкин. - И тоже в бочку? Прямо какой-то Ноев ковчег получается!
-Белку в бочку не сажали!!! - заорал следователь. - Она пела песенки и грызла изумруды…
-Какая бесхозяйственность, - фыркнул Пушкин. - Наверно, владельцы изумрудов ее и порешили.
Следователь тихо застонал.
-Хорошо, оставим чудеса. Скажите, младенчика-то высокородного не Гвидонов убил, а? Он своей смертью в бочке помер?
-Ну, убийство младенцев - это совсем из другой оперы, - возмутился Пушкин. - «И мальчики кровавые в глазах…» Это ж про Бориску Годунова! Не путайте меня, батенька.
-Ба… - Следователь внезапно задохнулся и побледнел. - Я не батенька, я Муза!
-Музон ты, а не муза! - фыркнул поэт. - Какая ж муза нижнюю юбку поверх бального платья напялит? Не пойму только, кто же меня так разыграть решил?
Лейтенант Забойный почувствовал непреодолимое желание провалиться сквозь землю, а еще лучше - сквозь время, и оказаться в своем уютном кабинете, подальше от литературных гениев, поближе к заурядным и таким родным нарушителям общественного порядка. Провал! Полный провал! Его раскололи, обвели вокруг пальца, надсмеялись и надру… нет, до этого, к счастью, не дошло.
-Как звать-то тебя, чудушко?
-Лейте… Вася. Вася Забойный.
-Ну что ж, драгоценный мой Музон Забойный, сказывай, кто тебя ко мне подослал.
Младший следователь покачнулся. Дело принимало скверный оборот. Вспомнив лицо Начальника управления, он решил уйти в несознанку.
-Ничего не знаю. Мимо проходил. Заглянуть решил. Поэзию люблю. Сказки люблю. Друзей не выдаю.
-Вот это ты молодец, - хлопнул его по коленке Пушкин. - Друзей выдавать нельзя. Собственно, я про своих друзей и без тебя всё знаю, те еще затейники. За это и выпьем, - неожиданно заключил поэт, уверенным движением разливая содержимое графина по стаканам.
С невероятным облегчением Забойный подхватил эту замечательную - да что там, гениальную! - идею. После третьего стакана он почувствовал, что его отношение к литературе вообще и поэзии в частности становится всё более трепетным.
-Поэзия - это вещь! - кричал Забойный, размахивая графином.
-Поэзия - это жизнь! - сверкая глазами, вторил ему Пушкин. - Слышь, Музон, а презанятную историю ты мне тут излагал. Сам придумал?
-Сам, сам, - согласился следователь, не желая портить настроение момента очередными дебатами.
-Хорошая сказка может получиться. Три девицы под окном, это надо же… Ты обязательно запиши этот сюжет.
-А хочешь, тебе подарю? - расщедрился лейтенант.
-Да ты что, сам напиши. У тебя такой талант к сочинительству. Не зарывай его в землю, послушай Пушкина, я ведь не последний человек в литературе.