Найдя таковую у самого выезда из аэропорта, я бросился к ней, сунул хозяину несколько скомканных сотен и, усевшись на переднее сиденье, открыл задние двери.
Через секунду Бельмондо уже боролся с зажиганием, а Баламут с Ольгой, запихав Гришу на середину заднего сиденья, усаживались по обе его стороны. Хозяин машины, ошеломленный нашей наглостью, склонился к Борису и, брызжа слюной, начал что-то вопить. И тут же был прерван – первая пуля автоматной очереди, выпущенной притаившимся где-то Худосоковым, пробила ему голову навылет. Пробила и безучастно свалилась на колени Бельмондо. Вторая пуля попала в корпус у водительской двери, третья влетела в открытое заднее окно и, просвистев мимо предусмотрительно увильнувшего носа Баламута, вляпалась за моим вовремя отпрянувшим ухом в крепление ремня безопасности.
Куда попали остальные пули, мы заметить не успели – Бельмондо рванул с места и, сделав несколько крутых виражей, на полной скорости вывел машину на шоссе, ведущее к Владивостоку.
Через пятнадцать минут мы были в пригороде Владивостока Океанском. Удостоверившись, что погони нет, Бельмондо свернул в первый переулок. Оставив там изрешеченную пулями машину, мы пересели в первую попавшуюся неприметную "четверку" и помчались во Владик.
– Нехорошо это – машины красть, – вздохнул Гриша, едва мы перевели дух. – Грешно...
– Ничего, ничего, – улыбнулся я. – Ты богу помолишься, и он нам грехи отпустит...
– Мы богу не молимся, у нас все помыслы – о людях. Просто истинная вера много души отнимает и людям остатним ее не хватает.
– Так вы что, в бога не верите? – изумилась Ольга.
– Только через людей. Мы думаем только о них. Люди верят, а мы проникаемся.
– Вот хохма! Ангел-безбожник! – рассмеялся Бельмондо, разглядывая Гришу в зеркало. – А что это на вас, адмирал, надето?
– Мы отдаем все, что люди попросят. А эту одежду никто не берет. Но вы не бойтесь – она чистая, я каждый день ее стираю и глажу...
– А пятнадцать тысяч на телеграммы где взял? – спросил я, стараясь придать голосу суровость.
– Я на телеграф специально для этого устроился, – густо покраснел Гриша. – И женщина одна мне помогла...
– А где вы живете? И, главное, что едите? – вспомнив свое ангельское прошлое [10] , поинтересовался я.
– В котельной одной живем... Мой товарищ Макарыч, ну тот, которому Оленька чуть руку не отломала, кочегаром в ней работает. Едим мы просто, нас старушки из соседнего дома вместе с бездомными кошками кормят. А Владик Киркоров, это, значит, третий наш компаньон, огородик маленький на отшибе содержит. Нам хватает, – вздохнул Гриша с ангельской улыбкой на смиренном лице.
– А почему Киркоров? – машинально спросила Ольга, думая о чем-то своем.
– Он когда-то в Ленинградской консерватории на певца учился. И в психушке его за личность круглую так прозвали. Теперь он худой совсем – ест мало...
– Понял мысль! – хмыкнул Бельмондо и, обернувшись к нам, предложил:
– А не пора ли нам, братва, ангела нашего подкормить и заодно подвести кой-какие итоги?
– Это ты здорово придумал! – согласился я. – Вот только где? Худосоков нас будет искать именно в забегаловках...
– Поехали в общежитие "Приморгеологии", на нашу бывшую зомберскую базу?
Борису никто не ответил – все унеслись мыслями в свое зомберское прошлое. Я вспомнил, как мы бездумно и жестоко убивали десятки людей, заказанных нам Ириной Ивановной, как недалеко от этого самого общежития мы насмерть запинали приставшего к Ольге подвыпившего прохожего, как мы скотски спали с ней, сменяя друг друга без перерывов. Видимо, вспомнив то же самое, Ольга нахохлилась и уткнулась в окно.
– Не надо жить прошлым... – прочитав наши мысли, мягко сказал ангел-безбожник. – Поедемте в нашу котельную.