— Я позову ее в понедельник на обед, — сказал он Аните. — И ты сделаешь мне еще одно огромное одолжение, если сходишь в магазин и пригласишь ее. Заодно купишь пленку. Дорогу ты теперь знаешь, так что обойдешься без провожатых. Ты не против? Если пойду я, то все утро насмарку.
— Я-то не против, но, по-моему, небольшой моцион тебе не повредил бы.
— Моцион я уже совершил: пробежал по берегу перед завтраком. Ты же знаешь. Большего мне и не надо. Так скажешь мадам Массо, что мы ждем ее в понедельник на обед? Она говорит по-английски.
— Ты забываешь, что моим первым иностранным был французский.
Ей вовсе не хотелось бродить по городу, но она встала и сказала:
— Ладно, схожу, пока воздух еще не стал горячее тела.
Подойдя к киоску, у которого они с Секу пили холодную «пепси-колу», Анита обнаружила, что тот заперт. Она не горела желанием выполнять поручение Тома из-за суеверного предчувствия, что может снова столкнуться с двумя американскими дикарями. Она даже невольно прислушалась: не доносится ли издалека отвратительный грохот их мотоцикла. Еще не добравшись до рынка, Анита решила, что эти двое покинули город и переехали куда-нибудь еще, где могли запугивать новую партию туземцев, поскольку здешние жители наверняка уже к ним привыкли.
Мадам Массо, похоже, обрадовалась приглашению.
— Как Том? — спросила она. — Вы недавно заходили в магазин, а Тома я не видела очень давно.
Вернувшись домой, Анита поднялась на крышу, где работал брат, и сказала ему:
— Она придет в понедельник. Она лесбиянка, тебе не кажется?
Том воскликнул:
— Боже правый! Откуда я знаю? Никогда не спрашивал у нее. С чего тебе это взбрело в голову?
— Не знаю. Просто подумалось, пока мы разговаривали. Она такая серьезная.
— Я бы сильно удивился.
В последнее время в воздухе появилась пыль, и с каждым днем ее становилось все больше. Очевидно, вернее было бы называть ее песком, как говорил Том. Впрочем, он соглашался, что если это песок, то все же измельченный — фактически та же пыль. От нее нельзя было спрятаться. Некоторые комнаты внизу пропускали меньше пыли, но двери по-настоящему не запирались, и непрерывный ветер гнал порошок, задувая его в самые узкие щели.
XVВ понедельник воздух стал таким непрозрачным от пыли, что с крыши нельзя было различить фигуры на улице. Том решил пообедать в одной из нижних комнат при запертых дверях.
— Может развиться клаустрофобия, — сказал он, — но что остается делать?
Я знаю, что можно сделать, — ответила Анита. — Не сегодня, но скоро, если пыли не станет меньше. Нужно уехать из этого города. Подумай о наших легких. Мы как будто живем в угольном руднике. А скоро польет дождь. Что делать тогда? Все превратится в какой-то Грязьвилль. Ты всегда говорил, что полгода здесь жить невозможно.
Мадам Массо провела наверх служанка, освещая дорогу в темноте оплывающей свечой. Гостья держала перед собой что-то похожее на коробку для обуви и тотчас вручила ее Тому.
— Травы, как обещала, — сказала она. — Правда, уже поздновато их дарить.
Он раскрыл коробку. Внутри та была разделена на три небольших отделения, заполненных черноземом — в нем росли маленькие зеленые бахромки и перышки.
— Орегано, майоран и эстрагон, — сказала мадам Массо, показывая пальцем. — Только придется пока держать коробку закрытой, а не то песок задушит растения.
— Какая прелесть, — заметила Анита, рассматривая коробку. — Похоже на переносной огородик.
— Все свои травы я храню в доме закрытыми.
— Нам бы встретиться на две недели раньше, — сказал Том. — Как представлю, что вы шли к нам в эту ужасную погоду. Вся такая стройная, элегантная и даже не растрепанная — как вам это удалось?
Анита тоже об этом подумала. Мадам Массо была в безукоризненном костюме цвета хаки, который, несомненно, предназначался для пустыни, но столь же элегантно смотрелся бы и на рю де Фобур Сент-Оноре.
— Ах, — она размотала на голове тюрбан и стряхнула его. — Секрет в том, что мсье Бесье подобрал меня на рынке и довез на своем грузовике прямо сюда. Поэтому дорога заняла не сорок, а всего две минуты.
— Фантастический наряд! — восторженно воскликнула Анита и вытянула руку, чтобы потрогать нижнюю часть. — Не возражаете?
Мадам Массо заложила руки за голову, дабы облегчить осмотр.
— В действительности, это переделанный сахарский серруэль в сочетании с местным бубу, — пояснила она. — Мое собственное изобретение.
— Просто изумительно, — сказала Анита. — Но материал-то вы не здесь брали.
— Нет-нет, купила в Париже, там же и фасон подобрали. Я не очень хорошо умею обращаться с иглой и нитками. Но покрой так прост, что я убеждена: его мог бы скопировать даже местный портной. Вся хитрость в кройке по косой — чтобы верх казался продолжением брюк и все вместе составляло единую линию от плеч до лодыжек, без единого шва.
— Цвет, безусловно, самый подходящий на сегодня, — сказал Том.
— Погода меня не волнует, — возразила она. — Это цена, которую приходится платить за остальную часть года. Досадно, конечно, но для меня это проверка на прочность. Я вовсе не хочу сказать, что не сбегаю в это время года во Францию, поскольку все-таки сбегаю. У моего брата ферма под Нарбонной. Лето в Провансе восхитительно. Но вы же знаете, сегодня я пришла сюда, в первую очередь, посмотреть ваши картины.
— Да. — Том погрустнел. — Очень жаль, что вы не сможете увидеть их при дневном свете, ведь нам придется сидеть внизу, да еще и при керосиновой лампе. Я не смогу распаковать их наверху из-за этой пыли и песка.
Джохара объявила, что кушать подано, и та же судомойка провела их вниз по темной лестнице, высоко держа свечу.
— Как же все-таки обидно, — заметила Анита, — что приходится обедать внизу. На террасе под карнизом — куда приятнее. Но ничего не попишешь.
За едой мадам Массо неожиданно спросила:
— Кто приготовил сей отменный обед, мсье? Вы?
— К сожалению, нет. Джохара.
— Вам очень повезло с этой женщиной. Как только вы уедете, я постараюсь заполучить ее.
— Зачем она вам? Вы ведь и сами можете приготовить любое блюдо.
— Да, если захочу провести целый день на кухне. К тому же есть пищу, которую состряпала сама, не столь приятно.
— Полагаю, она с радостью перейдет с одного места сразу на другое, — сказал Том.
— С этими людьми ни в чем нельзя быть уверенным. Они не жадные и не тщеславные. Похоже, самое главное для них — отношения с хозяином. Он может быть немыслимо строгим или совершенно безразличным. Если уж они любят его, то любят по-настоящему. Это блюдо великолепно, — продолжала она. — Я знаю, как его готовят, но оно пока не особенно мне удавалось.
— И как же его готовят? — спросил Том.
— Основа — крошечные просяные лепешки. Карамельный соус — несложный, но вот крем сверху — потруднее. Нужно вымочить белую мякоть кокосового ореха в чуточке кокосового молока. Добиться правильной консистенции непросто. Но ваша кухарка приготовила все идеально.
Том как раз вынимал картины из металлической коробки, где хранил их.
— Я достану самые последние. Во всяком случае, я считаю их лучшими.
— Нет-нет! — возразила мадам Массо. — Я хочу посмотреть все. По крайней мере, те, что вы написали здесь.
— Это заняло бы всю ночь. Вы не представляете, насколько я плодовит.
— Тогда просто покажите мне то, что хотите показать, и я буду счастлива.
Он передал ей стопку гуашей, сделанных на бумаге.
Она долго и пристально рассматривала каждую работу и вдруг в восторге воскликнула:
— Эти рисунки феноменальны! Какая утонченность и красота! Покажите еще! Никогда не видела ничего подобного, уверяю вас.
Продолжая рассматривать, она время от времени бормотала:
— Invraisemblable[25].
Анита, которая до сих пор была лишь зрительницей, тоже вдруг заговорила.
— Покажи ей «La Boucle de Niger»[26],— настойчиво попросила она Тома. — Сможешь до нее добраться? Я считаю ее одной из самых удачных.
Это заявление, похоже, раздосадовало его:
— В каком смысле — удачных?
— Мне очень нравится пейзаж на той стороне реки, — пояснила она.
— Я еще дойду до нее, — грубо ответил он. — Они сложены у меня в том порядке, в каком нужно.
Мадам Массо продолжала рассматривать картины.
— Я начинаю понимать ваш метод, — пробормотала она. — Он весьма изощрен. Вы часто полагаетесь на чистую случайность в одной детали, и это определяет манеру всей работы. Вы сохраняете гибкость до самой последней минуты. Разве не так?
— Иногда, — уклончиво ответил он, а минуту спустя добавил: — По-моему, вы получили достаточное представление о том, чем я здесь занимаюсь.