– Пожарные погибли?
– Нет, как-то, заразы, выбрались. Чуть не в Финляндию со страха уехали.
– А далеко до Финляндии?
– Километров пятнадцать. А гаубица у нас, значится, на восемнадцать бьет.
Зря он это сказал. Майору-то что? Он сказал и спать в БМП завалился. А мы спать не пошли. Мы косячок забили. Даже, сказать по правде, три косячка. По косячку на брата.
Сидим, курим и друг на друга смотрим. И у каждого в глазах одна мысль: «Хорошо бы, значится, по Финляндии бабахнуть». А чего бы не бабахнуть, если пушка достреливает?
Закурили еще по косячку.
– Финны – сволочи, – сказал искусствовед Федя. – Они наш лес покупают, делают из него мебель и нам же ее продают.
– Возмутительная наглость, – сказал психолог Андрей. – Мы должны их наказать.
– Согласен, – сказал я. – Мы просто обязаны призвать их к ответу.
Мы встали и пошли за снарядом.
Майор Брагин спал в БМП. Финны по ту сторону границы безмятежно спали в своих постелях, даже не ведая, что через несколько минут на них обрушится ураганный огонь. Их уютные коттеджи разлетятся как щепки, а сами они в исподнем белье будут метаться, кричать и плакать, видя кругом разрушения и смерть.
– Как эта пушка открывается? – спросил искусствовед Федя.
– Это не пушка, а гаубица, – поправил психолог Андрей.
– Забью снаряд я в пушку туго, – сказал я и засмеялся.
– Это не пушка, а гаубица, – снова поправил Андрей.
– Постой-ка, брат мусью, – сказал я и согнулся от хохота. Хорошей травой угостил нас психолог Андрей.
Открыть пушку, как выразился Федя, или гаубицу, как выразился Андрей, мы так и не смогли. Все мы были двоечниками на военной кафедре. Говорят, ученье – свет, а неученье – тьма. Вранье. Ученье, может, и свет, зато неученье – мир. Наши прогулы, наше незнание элементарных основ военно-технической подготовки предотвратили неизбежную войну с Финляндией.
Мы бросили снаряд в кусты и пошли курить по третьему косяку.
* * *– Замечательная история, – сказал Жора, – но нам пора двигать.
– Куда?
– По купчинским достопримечательностям.
Глава седьмая
Аллея блогеров
Аня порылась в блокноте.
– Говорят, у вас будут океанариум строить.
– Да ты что?
– Мы разве на ты?
– Прошу прощения, дал волю чувствам под впечатлением от известия про океанариум.
– Вы рады? – спросила Аня тоном заправского интервьюера.
– Он кипятком ссыт от счастья, – заржал шофер, а Аня побагровела, но промолчала. Шофера она побаивалась.
– Ты сам-то не из Купчино? – спросил я шофера.
– Нет, я с Веселого Поселка.
– Один черт.
Мы обменялись крепким мужским рукопожатием.
– И все-таки, что вы думаете по поводу океанариума? – не унималась Аня.
– Ничего, – честно сказал я.
– Между прочим, – Аня уткнулась в блокнот, – это будет крупнейший научно-познавательный центр России в области океанологии и морской биологии.
– Тогда я, конечно, рад.
– По словам авторов проекта, ежегодная посещаемость составит один миллион гостей.
Жора залез в мобильный интернет.
– Музей Прадо в Мадриде посещают два миллиона, а ваш океанариум – всего-то в два раза меньше. А Мадрид, надо сказать, гораздо больше, чем Купчино. – Жора снова порылся в мобильном интернете. – В восемь раз. Из чего можно сделать вывод, что Купчино в четыре раза круче Мадрида.
– Это и без тебя понятно, – слегка обиделся я. – Думаю, надо скармливать акулам в океанариуме раненных в Колизее гладиаторов. Тогда мы Прадо быстро за пояс заткнем.
– Не смешно, – сказала Аня.
– Колизей еще не построен, – сказал Жора.
– Пока Колизей не построен, гладиаторы будут строить океанариум, – предположил оператор.
– А что будут делать гладиаторы, когда построят океанариум? – заинтересовалась Аня.
– Тогда гладиаторы будут сражаться в океанариуме. Не с дикими зверями, а с дикими рыбами. Это гораздо круче.
– Ладно, океанариум существует только в проектах, а нам бы надо чего-нибудь отснять, – обратился Жора к оператору.
– Не вопрос. Говорите, чего именно.
Оператор все больше нравился мне своей невозмутимостью. Я бы даже сказал, деловитостью.
– Аллею блогеров, – сказал я. – Надо отснять Аллею блогеров. Только не знаю, где она находится.
– Вы вообще хоть что-нибудь здесь знаете? – нахально спросила Аня.
– Могу показать места, где продают бухачку после одиннадцати.
Аня замялась:
– До одиннадцати еще далеко.
– Значит, места все-таки интересуют?
Аня покраснела и насупилась:
– Отстаньте от меня.
– Ее ты интересуешь, – беззастенчиво сказал шофер.
Тут уж я немного покраснел. Аня промолчала. Выходит, интересую. А чего, она хорошенькая.
Поехали искать Аллею блогеров.
– Вы же блогер, – возобновила тему Аня. – Вы должны знать, где эта аллея.
В принципе, должен. Меня приглашали на открытие. Оказали большую честь – право посадить дерево с моей именной табличкой.
Я не пошел. Деревья они сажали в ноябре. Я не большой знаток садоводства, но все равно понимаю – посаженные в ноябре деревья зиму не переживут. Сдохнут в младенчестве. И табличка отвалится.
Аня в очередной раз раскрыла блокнот. Мы узнали, что Аллея блогеров расположена на улице Турку. Между Бухарестской и Будапештской. Там должны расти деревья и стоять скамейки с бесплатным вай-фаем в виде букв WWW.
– Вай-фай не может быть в виде букв, – заметил Жора.
– Так написано в пресс-релизе.
– Будем считать, что в виде букв стоят скамейки.
Бороздим улицу Турку между Бухарестской и Будапештской. Один раз проехали. Два. Три. Ни деревьев, ни табличек, ни скамеек в виде букв. Только стройка.
Шофер подозвал гастарбайтера.
– Не знаешь, где тут Аллея блогеров?
Гастарбайтер испугался и убежал.
Подозвали старушку. Старушка не то чтобы убежала, но быстро уковыляла и скрылась в ближайшем подъезде.
Жора позвонил пресс-секретарю администрации.
– Я слышал, что Аллея блогеров находится в ста метрах от гольф-клуба, – сообщил пресс-секретарь администрации.
– У вас есть гольф-клуб? – спросил Жора, но не пресс-секретаря, который отключился, а меня.
– Впервые слышу.
– Он вообще ничего не знает, – сказала Аня.
Я пнул ее ногой. Она положила руку мне на колено.
Стали искать гольф-клуб.
– Ты случайно в гольф не играешь? – спросил шофер очередного гастарбайтера. Гастарбайтер стоял и моргал.
– Он явно предпочитает крикет.
Гольф-клуба мы тоже не нашли. Зато нашли новопостроенный кабак.
– Наверное, аллею снесли к чертовой матери, а на ее месте построили более близкое народу заведение, – предположил оператор и зачем-то, настроив камеру, принялся снимать кабак. Видимо, от безысходности.
Жора снова позвонил пресс-секретарю.
– Не знаю я, где эта аллея, – чуть не плакал пресс-секретарь.
– А кто знает?
– Глава администрации.
– Так спроси у главы администрации.
– Не могу, – сказал пресс-секретарь. – Он сейчас на заседании правительства города. Когда вернется, спрошу.
– А когда он вернется?
– Когда закончится заседание правительства.
– А когда оно закончится?
– Когда оно закончится, он вернется.
Разговор зашел в тупик.
– Мы обязаны найти эту чертову аллею, – заявил Жора.
Разного рода словоблуды приписывают нам, русским, разного рода национальные особенности. По большей части – глупые и неверные. Я-то знаю, какая у нас главная национальная черта. Это упорство.
Обычно говорят: упорство, достойное лучшего применения. А я так скажу: не бывает лучшего. И то, что есть, – прекрасно.
Я осознал этот факт, когда на наш город обрушился ураган со странным названием «Святой Иуда». Помните? Должны помнить.
Дует сильнейший ветер. Тот самый Святой Иуда. И дождик слегка капает. Идет дамочка. Пытается открыть зонт. Открывает. Ветер выворачивает спицы, дамочка держится за зонт двумя руками. Из последних, как говорится, сил. Но не выдерживает. Стихия берет верх.
Зонт вырывается из рук и улетает. Дамочка бежит за ним. Долго бежит. Наконец, догоняет.
Казалось бы – закрой зонт. Не помогает он при таком ветре. Но нет. Дамочка вцепляется в зонт и держит. Дрожит от напряжения, но держит. Зонт надувается парусом, и дамочку, как каравеллу, сносит и несет на раздутых парусах, пока она не падает.
Героиня. В лужу грохнулась, но зонт не выпустила и не закрыла.
Что было с дамочкой дальше, я не видел. Потому что в этот момент ветер сдул с моей головы кепку, и я бросился ее догонять. Мне уже дважды перед этим сдувало кепку, но я ведь тоже упрямый. Я ее дважды, мокрую и грязную, нахлобучивал обратно. Я тоже не готов сдаться на милость природы.
«Святой Иуда» принес в мой двор потоп. Кругом лужи, больше похожие на озера, и непролазная грязь. Я в резиновых сапогах с трудом нахожу, где бы погулять с собакой.
И повсюду, куда я забредаю, ходят люди. Они не ходят по асфальтированной дорожке. Они, проваливаясь в грязь и утопая в лужах, упорно прут напрямик, чтобы срезать 10–15 метров.