Тем временем в феврале 1976 года в Инсбруке состоялись зимние Олимпийские игры. Для героев нашего рассказа они стали знаменательны тем, что именно тогда впервые в программу Олимпиады были включены спортивные танцы (как мы помним, вопрос с их включением тянулся с февраля 1968 года – с Олимпиады в Гренобле). Так что для Пахомовой и Горшкова это были первые Олимпийские игры в статусе официальных. И свой экзамен на них они выдержали с честью – завоевали золотые медали. Впрочем, тогда весь пьедестал оказался советским. Вот как это описывает А. Чайковский:
«Олимпийский танец был квинтэссенцией творчества Пахомовой и Горшкова. Десять лет они шли к нему. И когда пришли, даже не поверили, что вот оно, сбылось. Что это в их честь звучит Гимн. Что на олимпийском пьедестале спортивных танцев на льду стоят не только они: на второй ступени пьедестала почета – Ирина Моисеева и Андрей Миненков, а вплотную к пьедесталу – Наталья Линичук и Геннадий Карпоносов. В копилку советской команды эти три пары дали сразу 15 очков неофициального олимпийского зачета. Это больше, чем добыто иными сборными командами целых стран!
На пресс-конференциях в Инсбруке журналисты все хотели разобраться: почему танцы первых олимпийских чемпионов производят такое колоссальное впечатление? Почему кажется, что ни одной поправки, ни одного нового жеста нельзя внести в них? В чем секрет этого органического единства, цельности танца? И они неизменно слышали в ответ: потому что три творческих начала накрепко связаны в танцах Пахомовой и Горшкова их тренером Еленой Чайковской. Во-первых, для чемпионов всегда есть своя музыка. Во-вторых, именно на данную, конкретную музыку созданы па, которые наиболее точно соответствуют ее мелодике и ритму. В-третьих, и музыка, и движения соответствуют «параметрам чемпионского таланта», их технике, их чувствам и характерам, соответствуют тому пониманию спортивного танца на льду, которое есть у тренера – с его видением мира, чувством музыки и сцены, его творческим темпераментом.
Олимпийский танец был соткан из тончайших и невероятно сложных движений, создающих и у самих исполнителей, и у зрителей особую эмоциональную настроенность. События назревают постепенно, и пика кульминации танец достигает в заключительной испанской части.
Ранее даже трудно было представить, что создание такой части возможно. Конечно, многие фигуристы использовали испанские мелодии, но в основном сохраняли привычные, стандартные шаги и добивались необходимого колорита за счет нескольких характерных движений рук. Этого для чемпионов и их тренера было мало. Испанский танец должен был зажить на льду своей естественной жизнью.
И он ею зажил, когда были найдены «испанские ледовые шаги», которые, повторяю, из-за техники конька ранее считались абсолютно невыполнимыми. Отсюда и появилась цельность танца. Отсюда – и его накал, передающийся зрителям. Отсюда – его неповторимость.
Кстати, с испанским шагом связан и оригинальный танец олимпийского сезона – румба. Музыку нашли быстро: в ней были темперамент и запоминающаяся мелодия, а также та смена оттенков, которая подсказывает оригинальные, свежие решения. Но как сделать танец, а не набор шагов под музыку? Короче, как вдохнуть в танец жизнь? Требовалась помощь. И она пришла. Несколько вечеров кубинская балерина Лойпо Араухо показывала самые характерные, узловые движения подлинной народной румбы.
И в конце концов шаг для румбы на льду был найден настолько необычный и вместе с тем настолько характерный, что музыка, кажется, могла бы уже и не звучать: она была в самом движении.
Спустя несколько месяцев, когда Пахомова и Горшков тренировались на олимпийском льду, можно было увидеть, как к ним подошел Лоуренс Демми, председатель технического комитета Международного союза конькобежцев. Он еще на трибуне не раз поднимался, пританцовывал, штришками очерчивая наиболее понравившиеся ему па румбы. Демми поздравил наших чемпионов:
– Румба восхитительна. Это настоящая румба, такой еще на льду не было. Вы зажигаете всех. Очень прошу срочно прислать описание танца, музыку и фото основных ее деталей…»
Точный и исчерпывающий ответ на вопросы журналистов, связанные с постановкой танцев Пахомовой и Горшкова, дала их тренер Елена Чайковская:
«Наше главное новаторство в области постановки спортивного танца заключается не только в том, что мы этот танец сделали образным, цельным по мысли, глубоко органичным, но и в том, что мы совершенно по-иному взглянули на роль элементов в танце и связок между ними. И не только взглянули, но и полностью эту роль изменили.
Как было раньше и порой еще бывает и сейчас? Вся программа состоит из элементов (скажем, поддержек) и набора часто случайных шагов между ними, кое-как связывающих отдельные части танца между собой. Иногда даже становилось непонятным: почему взят такой элемент, а не другой? Почему подход к нему осуществляется с помощью этих шагов, а не других? У нас связки несут такую же смысловую нагрузку, как и все остальные элементы танца. Они выполнены в характере танца и являются его неотъемлемой частью. Почему все время говорят, что у Пахомовой и Горшкова сверхсложные программы? Да потому, что нет у них разрозненных элементов, связанных примитивными шагами. Теперь трудно сказать, где связка обычное соединение, а где – элемент. Все это и дает невиданную ни у кого сложность танцевальных программ чемпионов.
Мы к этому шли многие годы. Мы с этого начинали. И олимпийская программа Инсбрука – самое яркое олицетворение нашего подхода к танцу!..»
После победы на Олимпийских играх Пахомовой и Горшкову хватило сил победить еще в двух крупнейших международных турнирах 1976 года: чемпионате Европы (Женева, Швейцария) и мира (Гётеборг, Швеция). После чего дали турне по США, где покорили американцев своим восхитительным танцем под песню Луи Армстронга. Несколько ведущих импресарио предложили им тогда миллионные контракты, чтобы они выступали в американских ледовых шоу. Но спортсмены вернулись на родину. На этом их одиссея в большом спорте завершилась. Почему? Во-первых, большую роль в этом решении сыграло здоровье Горшкова, который в 1975 году едва не скончался после чемпионата Европы. Во-вторых, годы летели, а родить ребенка супругам никак не удавалось – в гонке за золотыми медалями было как-то не до этого. Поэтому, взвесив все «за» и «против», фигуристы решили повесить коньки на гвоздь. Чуть позже сама Л. Пахомова так напишет об этом:
«Решение уйти было внезапным, и поводом к нему послужило до сих пор незнакомое чувство – кататься не хочется. Конечно, мы и так понимали, что пора. Саше – тридцать лет, мне – двадцать девять. Сначала думали: ну, откатаем еще один сезон, но вот взяли и прервали тренировки в сентябре, когда уже немало сил и трудов было потрачено на новую программу. Мы понимали, что делаем что-то нелепое, несуразное, но не могли и впервые не хотели сопротивляться наступившей апатии. От переутомления, перенапряжения, бывало, и раньше случались иногда такие вот приступы хандры, но на сей раз это было что-то куда более серьезное, неотвратимое. И мы пришли к выводу, что бессмысленно пересиливать себя и делать механически то, во что мы привыкли вкладывать душу. Будущее показало – мы не ошиблись: ушли в то самое время, в тот самый час. Многие, заявив, что уходят, еще некоторое время продолжают кататься, выступать с показательными номерами. С нами так не было. Мы ото всех предложений отказывались, никуда не ездили. И никогда с тех пор я не испытывала искушения выйти на лед. Наплясалась, видимо, на всю жизнь…
Наконец, мы собрались с духом и отправились к Чайковской домой и прямо с порога произнесли страшные для нас, да, скорее всего, и для нее, слова: «Лена, мы решили, что нам кататься больше не нужно». И в слезы. Я реву. Она ревет. В доме нашлась бутылка шампанского. Выпили мы по бокалу, успокоились немного. Помнится, Лена говорила нам, что это, конечно, очень горько, очень тяжело, но что, наверное, так надо, хотя она не представляет себе, как нам теперь жить дальше…»
Проводы выдающейся паре устроили грандиозные и красивые. Сам председатель Спорткомитета С. П. Павлов сначала был вне себя от удивления, а потом сказал: «Ну, раз решили уйти красиво, мы вас красиво и проводим». И им устроили прощальный бал во Дворце спорта в Лужниках. Тогда это было впервые, а потом вошло в традицию.
Дворец спорта в тот день был забит под завязку. Было много цветов, слез, трогательных речей, танцевальных номеров. Но главным номером, конечно же, была их легендарная «Кумпарсита» – танец, с которого весь мир узнал про пару Людмила Пахомова и Александр Горшков. Как написала Л. Пахомова:
«Эта «Кумпарсита» была особенной. Мы танцевали – разлуку, мы танцевали – прощание. Милая наша «Кумпарсита». Только она и могла передать все то, что мы испытывали в тот вечер… Уловила ли это публика? Надеюсь, что да».
