Из багажного вагона выбрасывают пачку парижских газет.
Поезд уходит, оставив на перроне необычайных для городка пассажиров — здесь три кинематографиста с аппаратами, еще один человек весь на застежках-молниях (у него на таких же застежках — карманы пиджака и брюк, портфель, блокнот, рубашка) и бледный, превосходно одетый господин с толстеньким акушерским саквояжем,
Станционные служащие с удивлением рассматривают приезжих.
Вдруг у одного из них, принявшего пачку газет, меняется лицо, и он уже не сводит глаз с заголовка, перерезанного шпагатом упаковки.
Текст заголовка:
ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ ФРАНКОВ ВЫИГРАНЫ ЖИТЕЛЕМ ГОРОДА БУРГ-СЮР-ОРМ, СЧАСТЛИВЕЦ ПОЖЕЛАЛ ОСТАТЬСЯ НЕИЗВЕСТНЫМ.
Удивленные его поведением, заглядывают на пачку через плечо и другие служащие. Волнение охватывает всех.
Кучка людей, которые первые узнали поразительную новость, возбужденно шагает по улице. К ней присоединяются прохожие. Впереди всех, размахивая еще не развязанной пачкой, идет газетчик. Распахиваются окна, люди выбегают на балконы, кучка превращается в толпу.
Происходит чудо. Нищий, стоящий у перекрестка на костылях, узнав чудесную новость, бросает костыли и бежит за толпой, бодро ступая на обе ноги.
Из своего заведения выходит портной-философ с сшитыми брюками и клеенчатым метром на плече. Узнав, что произошло, он столбенеет.
Толпа идет дальше.
Кинематографисты тащат свои аппараты. Внимательно осматривая всех, чинно идет приезжий господин с саквояжем. Безмерно суетится репортер в [.?.], то раздергивая, то задергивая свои бесчисленные застежки.
Портной продолжает стоять все в том же свинцовом раздумье у своей лавки.
Церковь полна народа. Идет служба. Торжественные звуки органа.
С улицы входит один из граждан и что-то шепчет ближайшему к входу молящемуся.
Слух передается из уст в уста. Странный шелест и бормотанье наполняют церковь.
Органисту под самый нос подложили газету. Органист в волнении начинает страшно фальшивить.
Кюре, стоящий лицом к алтарю, морщится, бросает недовольный взгляд на органиста, потом смотрит вниз.
Церковь пуста. Последние молящиеся толпятся у входа.
Только у одной колонны, забыв все на свете, шепчутся Андре и Люси.
Ничего не поняв, кюре откашливается и продолжает службу под фальшивый рев органа.
К портному, который все еще стоит в позе полного и решительного обалдения, подбегает Лилиан.
Лилиан. Готово?
Портной. Возьмите ваши брюки, мадемуазель, и уходите. В последний раз я делаю такую грязную работу. Раз в городе появился человек с пятью миллионами, для меня найдется работа получше.(Начинает горячиться.) Может жить миллионер без фрака? Не может! Может он жить без визитки? Не может! Смокинг ему нужен? До зарезу! Кто все это ему будет шить? Я! Другого портного в городе нет.
Лилиан. Да, но ведь он может выписать себе портного из Парижа!
Портной. Из Парижа?(Тяжело задумывается.) Как это я не сообразил! Так не забудьте. Моя фирма существует с тысяча восемьсот девяносто пятого года. Быстрое, точное, аккуратное исполнение заказов. Из Парижа! Как я об этом не подумал!
Лилиан. Кто же все-таки выиграл, хотела бы я знать?
Портной. О, если б я знал! Дайте мне только мерку с этого человека, и я сошью такой фрак, какой даже в Лондоне не сошьют.
Лилиан со свертком торопливо уходит, а портной снова застывает в беспредельном раздумье.
Бранден растрепан и ужасен. Он уже не владеет собой. Он бегает по комнате, как пленный тигр. Иногда он останавливается, тупо смотрит вперед себя и снова начинает гонять из угла в угол.
В горе он даже бьет себя по щекам.
Отчаяние этого человека показалось бы величественным и трагичным, если бы на его толстых ногах были брюки. Но брюк все нет, и это вызывает у несчастного безумные взрывы горя.