Дементьев Андрей Дмитриевич - Я продолжаю влюбляться в тебя… стр 17.

Помню тот парижский стылый вечер,
Изменивший все в моей судьбе.
Ласково я взял тебя за плечи
И святое слово прошептал тебе.

Помню, как над Триумфальной аркой
Полыхнули синью небеса.
И дороже не было подарка,
Чем твои счастливые глаза.

Море под вечер разгневалось шумно.
И разрыдалось нежданно навзрыд…
Камни смотрели на волны угрюмо.
Слезы омыли горячий гранит.

Впрочем, стихия внезапно уснула.
И успокоилась голубизна…
И от недавнего мощного гула
Стала слышнее вокруг тишина.

Здесь унижают русскую культуру
Цинизмом и бездарностью невежд.
Над лбом Толстого примостились куры
Сорить помет поверх его одежд.

Здесь не нужны ни Левитан, ни Репин,
Ни Суриков с Боярыней своей.
Своих кумиров здесь настырно лепят,
И похвала струится, как елей.

Суди их Бог и наша с вами совесть,
Своей они уже не обретут.
Но время, о грядущем беспокоясь,
Всех призовет на справедливый суд…

И мы возьмем искусство на поруки.
Жизнь без него печальна и пуста.
И от цинизма, пошлости и скуки
В который раз спасет нас красота.

Вдали туман…
И в нем – Иерусалим.
И облака цепляются за горы.
Вот так, наверно, выглядел Олимп.
Но мне дороже всех Олимпов
Этот город,
Где так давно душа моя живет,
Когда я сам в Москве или в поездках…
Бежит дорога в тот счастливый год,
Когда взошел я на Святое место.

Прошу у Неба подсказать слова,
Чтоб их опять с моей любовью сверить.
За окнами раскрашена листва,
Как будто бы писал ее Малевич.

Спускаюсь вниз я – в суету и шум.
Где веером обмахиваясь,
Пальмы
Молчат в плену своих зеленых дум.
И я молчу в тиши исповедальной.

У нас в России любят спорить,
Надеясь что-то изменить.
Как будто редкий извлекают корень
Из уравненья – «Быть или не быть…»

Меня вконец те споры утомили:
То против власти,
То за ту же власть…
Рождает спор порой гипертонию,
А Истина пока не родилась.

Но люди спорят…
Я боюсь, что сглазят
Все доброе, что мы в себе храним.
И как сказал когда-то мудрый классик —
Мир вопреки всему неповторим.

И потому душа моя нечасто
Спускается в словесный бурелом…
Ведь для меня бесспорно только счастье,
Что я нашел в согласии твоем.

Жизнь моя – то долги, то потери…
Сколько я задолжал доброты
Тем, кто в дружбе мне искренне верил,
Наводил между нами мосты.

Задолжал я сыновнюю нежность…
Землякам на тверском берегу.
Пусть услышат мою безутешность
Все, пред кем я остался в долгу.

Я остался в долгу перед мамой,
Ожидавшей меня из разлук…
Наши встречи – как телеграммы,
Суета очертила свой круг.

Жизнь моя – то долги, то потери.
Близкий друг оборвал торжество.
И оплакал неистовый Терек
Гениальные строки его.

И душа моя прошлому вторит.
А иного познать не дано.
Все вобрал я – и радость, и горе.
Столько горя, а сердце одно.

Жизнь моя – то долги, то потери.
Грустно мне, что за эти года
Не сумел подарить тебе терем
Там, где весело бьется вода.

Где влюбился я в Волгу навеки
И откуда мой начался род.
Где стихи, словно добрые вехи,
Помечали дорогу в восход.

Возвращаю долги понемногу.
От грядущих потерь не таюсь.
И беру с собой снова в дорогу
И надежду, и радость, и грусть.

Вернулся как-то в отчие края
Мой старый друг,
Слинявший за границу.
Судьба его,
Карьера и семья
Здесь начались…
Чтобы вдали продлиться.

В России получил он
Свой диплом.
И опытом запасся поневоле.
Но стал не мил
Провинциальный дом.
Как видно, захотелось
Лучшей доли.

И ничего зазорного в том нет.
Когда бы не презрение
К былому…
Как будто, кроме пережитых бед,
Уже и вспомнить нечего…

Но к слову,
Хочу сказать,
Что отчая земля
Его за вероломство не простила.
За то, что вдалеке ее хуля,
Он позабыл,
Чья в нем таилась сила.
Но он понять ее уже не мог.
Хотя его о том и не просили…
И жизнь былая, как условный срок,
Который он отсиживал в России.

Всю жизнь я вкалывал, как мог.
И от работы изнемог.
Она мне душу извела:
С утра до вечера – дела.

Хотя, признаться, я был горд,
Установить годам рекорд
И утвердить величье книг,
Завоевав Олимп для них.

Я в эти книги жизнь вложил.
Как счастьем – ими дорожил.
Порою брань касалась их,
Случалось – били мне в под дых.

Но, слава Богу, все прошло —
Смирилась зависть, стихло зло.
Средь суеты и средь интриг
Я свято верю в царство книг.

Гроза над морем отгремела.
И солнце растопило тьму.
Куда исчез твой парус белый?
Опасно в море одному.

А с этой отмели песчаной
Лишь даль прохладная видна.
И тихой музыкой прощальной
Звучит над отмелью волна.

Я поплыву искать твой парус
На этом стареньком челне…

И если я с волной не справлюсь,
Не думай плохо обо мне.

Я валяюсь на диване
Не в раздумье, не в тоске.
Как сказал писатель Вайнер —
«Уподобился доске…»

Но доска другого рода.
Я скорее – старый пень.
Предала меня Природа,
Если даже думать лень.

Я не знаю, что со мною.
Сам себя я не пойму.
И величие земное
Мне отныне ни к чему.

Бросил рукопись я в кресло.
И угас во мне к ней пыл.
Стало все неинтересно…
Даже то, что я любил.

Ты вошла, взглянула нежно.
Ничего мне не сказав…
Я с дивана встал поспешно,
Вдруг поняв, что был неправ.

В осенний, темный, непогожий день
Я возле дома посадил сирень.

Дождь моросил…
Куст на ветру дрожал.
Но он не гнулся.
Он фасон держал.

Пришла весна…
Я ждал – куст зацветет.
Но ждать пришлось
Еще мне целый год…

И вот однажды в мае поутру,
Проснулся куст в сиреневом цвету.

Светились листья, полыхал огонь.
Пять лепестков упали мне в ладонь.
«На счастье…» —
Ты сказала мне всерьез.
И я почти весь куст домой унес.

Наивно веря в мистику примет,
Ты нежно тормошила мой букет.
Когда же пять лучей сверкнули в нем,
Я точно знал – мы славно заживем.

Предают меня друзья по мелочам.
Вспоминать об этом
Мне не хочется.
Для обиды есть один причал —
Одиночество.

Одиночество за письменном столом
В вечном обретенье слова нужного.
И в стремленье разойтись со злом,
Чтобы вновь не обмануться дружбою.

Очень я пристрастен к мелочам,
К тем, что совершаются намеренно.
Предал друг, когда во лжи смолчал.
И таких предательств им не мерено.

Потому-то и горчит во мне печаль
От установившейся традиции:
Предавать друзей по мелочам.
И легко смотреть при этом
В лица им.

Несусь я вновь путями скоростными
В страну мечты, где нас отныне нет.
И от которой лишь осталось имя
Да навсегда просроченный билет.

Несусь в страну несбывшихся желаний,
В страну не оправдавшихся надежд…
Никак не может приземлиться лайнер,
На поле том, что оказалось меж —

Меж бывшими и будущими днями,
Где ласточек сменяли снегири…
И где давно отполыхало пламя
Когда-то разгоревшейся зари.

Несусь я вновь путями скоростными
В былые дни, отжившие свой срок,
Пересекаясь с вехами иными,
Разбросанными вдоль моих дорог.

Но лайнер вдруг средь синевы и шума
Взял снова курс в знакомые края…
А рейс его я попросту придумал,
Чтоб молодым почувствовать себя…

Когда я думаю о прошлом,
Я сожалею лишь о том,
Что без тебя полжизни прожил,
Как в зиму Волга подо льдом.

Когда я думаю о прошлом
И подвожу итог всему,
Я знаю – мы немало сможем
Назло былому своему.

А, может, не во зло былому,
А в исправление его…
Не потому ль добреет слово
По просьбе сердца твоего.