Скелет стоял на месте, не пытаясь что-либо сделать, и "гуттаперчевый мальчик" с ходу залепил ему затрещину. Так, что того смахнуло с места, и он полетел кубарем, чувствительно приложившись головой об пол.
- Ну что же ты так... - Бритый налысо крепыш, оказался Фюрером. Хотя Книжник не углядел в нём ни малейшего сходства с автором "Майн Кампф". - Вертел, Вертел... Скелет, конечно же - человечишка никудышный, и безмозглый: но за то, что он, скорее всего - полапал эту кралю на предмет мясистости - такой плюхи будет многовато. И, к тому же - он мой родной брат. Но я бы с удовольствием затолкал его обратно туда, откуда он взялся. На хрена мне такие братья?
Вся компания зашлась в коротком хохоте. Скелет поднимался с пола, левая бровь, и нос - были разбиты, но казалось, что тощий не ощущает боли.
- Вали отсюда! - Распорядился Фюрер. - Скоро обедать будем. Ну?!
Губы тощего расплылись в плотоядной, и счастливой улыбке, и он бросился прочь из помещения, скособочившись на левый бок. Вертел проводил его пронзительным свистом, сунув два пальца в рот.
- Убогий... - Неприязненно вздохнул Фюрер. - Брательничек.
- Смотри-ка, проснулся... - Пузан подошёл к Книжнику, и потыкал его кулаком в рёбра. - Доходяга. Что же тебя не кормили-то совсем? Такая шикарная тачка, и такие несоответствующие ей личности... Не все, конечно же. Но вот ты - точно.
- Самсон, ты зачем им рты позатыкал? - Вертел ткнул пальцем в разных направлениях, из чего очкарик сделал вывод, что Шатун с Алмазом тоже находятся в этом помещении. - Ты же знаешь, я люблю, когда эмоции бьют через край. Особенно когда грозить начинают... Так забавно получается. Ты ему разделочным ножичком под кадык целишься: а он тебя стращать продолжает, наивный. Я до сих пор жду, что кто-нибудь с того света приковыляет, глаз мне вокруг талии обмотать. Не идёт никто, вот досада: а сколько обещали, это ж просто рехнуться можно.
- Захочешь, вынешь кляпы. - Пузан-Самсон поморщился, отмахнувшись от высоченного Вертела. - Не надо докапываться до пустяков. Ты любишь, я не люблю. Вон, на того здоровенного - сколько верёвок извели... Такой битюг, надо думать - нас всех одной левой деформировать может, дай только возможность.
- Обломается... Что, дурашка? - Фюрер протянул руку, и похлопал Книжника по щеке. - До сих пор не врубился, к кому в гости попал? В подробности вдаваться не буду, скажу только одно. К очень, и очень голодным людям. Мы бы вас уже оприходовали, чик! - и готово! Мы добрые, только кушать хотим. Ну, ты-то ещё поживёшь чуточку, не переживай...
Он подошёл к просыпающейся Лихо, и за ним переместилась остальная троица.
- Фюрер, дай я её оприходую! - Вертел нетерпеливо осклабился, и зашевелил пальцами. - Немного гормонов вкуса не испортят. Такой экземплярчик, грех на мой вертел не насадить...
- Да погоди ты, маньяк. - Крепыш с циничной гримаской оглянулся на него. - Я бы и сам не против баллоны слить. Получишь своё, не переживай... Дай, я женщиной духовно пообщаюсь, перед тем, как насиловать. Может статься, ей не так обидно будет...
Кодла снова заржала. Фюрер неспешно помял грудь блондинки, погладил по бёдрам. Снова вернулся к груди. Лихо издала мычание, в котором не было ни тени удовольствия. Новый взрыв хохота.
- Что, лапочка? - Крепыш усилил мануальный контакт. - Тоже не прочухала, откуда что взялось? А хочешь - скажу? Должна же ты отойти в мир иной - с удовлетворением. Любопытства, и не только... Ну-ка, ну-ка, а что это у тебя там во внутреннем прощупывается? Складной вибратор, что ли?
Он полез во внутренний карман блондинки, и вытащил оттуда деактиватор. Озадаченно повертел его перед глазами, пытаясь понять, что это такое. Недоумённо поиграл бровями, и сунул его в карман широких штанов.
Книжник следил за всем этим, краем глаза, бесполезно пытаясь освободиться. На него никто не обращал внимания: для стоящих напротив Лихо людей, весь этот процесс был насквозь привычным, устоявшимся, приевшимся...
- А скажу я тебе, что есть у "Убей бессонницу" одно, недавно раскрытое свойство. Если рядом с ним, разбрызгать обычный солевой раствор, в самых смешных дозах: получится вот такой туманчик, в который вы и влетели... - Фюрер продолжил свою беседу тоном опытного наставника, объясняющего элементарные вещи. - Вот, Самсон случайно открыл. На радость нам всем. И соответственно - на огорчение всем остальным.
Он покровительственно похлопал пузана по плечу, и тот подбоченился, придав себе горделивый вид.
Всё бы это выглядело довольно комично, если конечно, кошмары могут быть комичными. А это был самый настоящий кошмар, разве что пока - без всех сопутствующих атрибутов, вроде обещанной расчленёнки.
- Что сучка, далеко не уехала? - Самсон харкнул ей под ноги. - Я тебе лично глотку перехвачу, когда время придёт. Тварь белобрысая.
Он замолчал, повинуясь жесту крепыша, который если и не был здесь самым главным, то, несомненно - имел некий авторитет.
- А как вспомню... - Фюрер ностальгически закатил глаза к потолку. - Раньше чего только не было, в поисках пропитания. Стрельба, засады, прочие несуразности... А сейчас пара человек в кустиках, с нехитрым инвентарём - и полный ажур. Никаких тебе накладок и непредвиденных обстоятельств, вроде ручного гранатомёта, у ветхих с виду проезжающих... Помнишь, Вертел, два года назад, мужичка на "Патриоте"? Вот канитель была, вспоминать тошно. С виду, козявкой перекрестишь - он и зачахнет окончательно и бесповоротно, а сколько крови свернул, уй бли-ин...
Долговязый Вертел мрачно покивал. Неизвестный Книжнику мужичок, похоже преизрядно потрепал ряды кодлы, потому что рожа у Вертела преисполнилась самой, что ни на есть - вселенской тоски, густо замешанной на неподдельной злобе.
- А уж какое пошлое название придумали-то! - Веко крепыша задёргалось вдвое чаще. - "Зайти - не выйти". Это у кого же, хотелось бы знать - такая убогая фантазия? У нас все заходят, и выходят тоже. Выход, правда, на редкость однообразный, но это тут уж без права выбора. Как мать-природа распорядилась, так тому и быть.
Четвёрка снова зашлась в приступе хохота, на этот раз - довольно продолжительном.
- Да не дёргайся ты! - Отсмеявшись, Фюрер подошёл к Лихо вплотную. - Басмач у нас мастер узлы вязать, у него ещё никто не выскальзывал. А вот расслабиться - советую. Удовольствие получать всё же придётся... Мы, ребята незамысловатые, хотя и людоеды. Человечинку уважаем. Едим, жрём, наворачиваем за обе щёки, трескаем, хомячим. Одним словом - потребляем в своё удовольствие. Хотя мы много чего кушаем, но вот предпочтение отдаётся тому мясцу, которое умеет складывать два и два, и обычно норовит доказать нам - что от него, у нас непременно случится несварение желудка. Чего - как-то не случалось: вот такое расхождение теории и практики... Но и с женщинами во всех смыслах общаться не брезгуем, мужское начало требует.
Он начал расстёгивать на блондинке штаны, насвистываю какую-то мелодию, и с ублюдочной насмешечкой, глядя ей прямо в лицо.
- Басмач - полезный член общества. - Дополнительно сообщил он, стягивая штаны вниз, и развязывая одну верёвку. - Привязывает каждую ногу - по отдельности. Удобно. Одну отвязал, и пользуйся без проблем. Вот сейчас ты и поймёшь все превосходства этого метода. Ах, как я тебя трахать буду, ты даже не представляешь... Сука, мразь!
Он яростно ударил Лихо по щекам, наотмашь, со всей силы. Добродушный балагур куда-то пропал, и вместо него появилась опасная тварь, наслаждающаяся своей властью над беспомощной жертвой.
Ударил ещё раз, и ещё. Голова блондинки моталась из стороны в сторону, на её кресте не имелось никаких зажимов, вроде того, в котором находилась голова Книжника. Кровь из разбитого носа закапала на грязный пол, покрытый: как только сейчас заметил очкарик - тёмными разводами, похожими на высохшую кровь. И, учитывая признание Фюрера - озвучившего свои пищевые пристрастия: ею и являвшейся.
Сзади кто-то яростно замычал, скорее всего Шатун, но желанного звука ломающегося креста, очкарик так и не услышал. Громила был очень силён, но он не был суперменом, способным сделать что-то, выходящее за рамки его возможностей. Оставалось только покориться судьбе, и ждать, что же будет дальше. Хотя почти стопроцентный расклад, уже был обрисован: и надеяться на чудо...
Сзади, со стороны входа в помещение, раздался высокий крик, наполненный непередаваемым ужасом, как будто с кого-то заживо сдирали кожу, при этом опаляя освобождённые от неё места - сильной струёй огня! Фюрер замер в нелепой позе, с наполовину снятыми штанами. Остальные быстро переглянулись, на их физиономиях было отображено самое натуральное недоумение, пока ещё не успевшее смениться страхом. Вертел с "тусклым" Басмачом, бросились ко входу; долговязый на ходу начал вытаскивать торчащий сзади за поясом "Глок".
В ноздри Книжника резко ударил какой-то незнакомый запах, пряный, устойчивый. Первый крик поперхнулся, заткнулся: сопровождаясь каким-то непонятным, влажным треском. Словно вопящему, с размаха вбили в глотку затычку: самую малость - превосходящую размеры ротового отверстия. Запах усиливался, становясь почти невыносимым, резким...