***
Пирожное шествие проходит в музыкальном зале начальной школы. Я вызвалась быть ответственной за музыку для него, и составила плейлист со всеми песнями, в которых упоминался сахар. Конечноже, «Sugar, Sugar» Archies, «Sugar Shack»,«Sugar Town», «I Can’t Help Myself (Sugar Pie, Honey Bunch)». Когда я захожу в музыкальный зал, мама Питера с еще одной мамой расставляют торты. Я колеблюсь, не зная, что делать.
Она приветствует:
– Привет, Лара Джин, – но ее улыбка не затрагивает глаз, и от этого у меня в животе ощущается слабость. Какое облегчение, когда она уходит.
Весь день тут приличная толпа, некоторые люди играют больше одного раза ради торта своей мечты. Я продолжаю направлять народ в сторону своего карамельного торта, до которого еще не дошла очередь. Там есть немецкий шоколадный торт, который заворожил народ и который, я вполне уверена, куплен в магазине, но о вкусах не спорят. Сама я никогда не была любительницей немецкого шоколадного торта, ведь кому вообще захочется есть влажную кокосовую стружку? Бррр.
Китти соизволила уделить час своего времени на помощь мне в пирожном шествии, и теперь бегает вокруг с друзьями, когда в комнату заходит Питер со своим младшим братом Оуэном. Играет «Pour Some Sugaron Me». Китти идет к нему поздороваться, в то время как я занимаюсь тем, что гляжу на свой телефон, пока она показывает им торты. Я опускаю голову, делая вид, что пишу смс, когда Питер подходит и встает рядом со мной.
– Какой из тортов твой? Кокосовый?
Моя голова резко поднимается.
– Я бы никогда не купила магазинный торт для этого.
– Я пошутил, Кави. Твой – карамельный. Это сразу видно по тому, как необычно ты покрыла его глазурью. – Он замолкает и засовывает руки в карманы. – Итак, просто чтобы ты знала, я ездил с Джен в дом престарелых не для того, чтобы помочь ей тебя выбить.
Я пожимаю плечами.
– Откуда мне знать, может быть, ты уже написал ей и сообщил, что я здесь, так что.
– Я же говорил, что мне плевать на эту игру. Я считаю ее тупой.
– Ну, а я – нет. Я все еще планирую выиграть. – Я ставлю следующую песню для пирожного шествия, и все дети бегут занимать места. – Так вы с Женевьевой снова вместе?
Он испускает грубый звук.
– Какое тебе до этого дело?
Я снова пожимаю плечами.
– Я знала, что рано или поздно ты к ней вернешься.
Питер испытывает боль от моих слов. Он поворачивается, будто собирается уйти, но затем останавливается. Потирая затылок, он говорит:
– Ты так и не ответила на мой вопрос о Макларене. Это было свидание?
– Какое тебе до этого дело?
Его ноздри раздуваются.
– Мне есть до этого гребаное дело, потому что всего несколько недель назад ты была моей девушкой. Я даже не помню, почему мы расстались.
– Если ты не помнишь, тогда я не знаю, что тебе сказать.
– Просто скажи правду. Не дури меня. – Его голос срывается на слове «дури». В любое другое время мы бы посмеялись над ним. Жаль, что теперь это невозможно. – Что происходит между тобой и Маклареном?
В моем горле образуется ком, из-за которого внезапно становится трудно говорить.
– Ничего. – Всего лишь поцелуй. – Мы друзья. Он помогает мне с игрой.
– Как удобно. Сначала он пишет тебе письма, теперь возит по всему городу и тусуется с тобой в доме престарелых.
– Ты говорил, что тебя не волновали письма.
– Ну, полагаю, волновали.
– Тогда, может быть, надо было так и сказать, – Китти смотрит на нас, ее лоб хмурится. – Не хочу больше об этом говорить. Я здесь, чтобы работать.
Питер пристально разглядывает меня.
– Ты с ним целовалась?
Сказать правду? Нужно ли?
– Да. Один раз.
Он моргает.
– То есть, ты хочешь сказать, что с тех пор, как началась эта дурацкая игра – и даже раньше – я жил жизнью холостяка, а сама ты тем временем заигрывала с Маклареном?
– Мы расстались, Питер. В то же время, когда мы фактически были вместе, ты был с Женевьевой…
Он запрокидывает голову и кричит:
– Я ее не целовал! – Некоторые взрослые поворачиваются и глядят на нас.
– Она была в твоих объятиях, – кричу я шепотом. – Ты обнимал ее!
– Я ее утешал. Боже! Она плакала! Я же тебе говорил! Ты сделала это, чтобы отомстить мне? – Питеру хочется, чтобы я ответила «да». Он хочет, чтобы все дело было в нем. Но я не думала о Питере, когда целовала Джона. Я его целовала, потому что хотела.
– Нет.
Мышцы на его челюсти подергиваются.
– Когда мы расстались, ты сказала, что хочешь быть чьей-то девушкой номер один, но посмотри на себя. Ты не хочешь, чтобы рядом был парень номер один. – Он жестом грубо показывает на стол с тортами. – Ты хочешь и тортик сохранить, и скушать его.
Его слова жалят так, как он этого и хотел.
– Я ненавижу эту поговорку. Что она вообще означает? Конечно же, я и торт хочу иметь и съесть его – а иначе, какой смысл иметь торт?
Он хмурится, глядя на меня.
– Я не об этом говорю, и ты это знаешь.
Потом песня заканчивается, и дети подходят за своими тортами. Китти с Оуэном тоже.
– Пойдем, – говорит Оуэн Питеру. У него в руках мой карамельный торт.
Питер поглядывает на него, а затем снова на меня, его взгляд жесткий.
– Я не хочу этот торт.
– Но именно его ты велел мне взять!
– Ну, больше я его не хочу. Поставь его обратно, и возьми вон тот Фанфетти в конце.
– Ты не можешь его взять, – говорит ему Китти. – Пирожное шествиеработает не так. Можно брать только торт с цифрой, на которую ты встал.
Челюсть Питера в шоке отпадает.
– Да брось, малышка.
Китти пододвигается ближе ко мне.
– Нет.
После того, как Питер с братом уходят, я обнимаю Китти сзади. Все-таки она была на моей стороне. Девушки Сонг держатся вместе.
52
Китти захотела задержаться на ярмарке подольше, поэтому я еду домой одна, когда вдруг замечаю на дороге машину Женевьевы. И вот так получилось, что я следую за ней. Пришло время убрать эту девушку.
Она по-прежнему бесстрашная. Ее машина со свистом проносится через светофоры так, что я несколько раз чуть не теряю ее. «Я не достаточно хороший водитель для этого», – хочется закричать мне на нее.
Наконец, мы оказываемся у офисного здания, где, как я помню, располагается офис ее отца. Она заходит внутрь, а я встаю на паркинге в том же ряду, но не слишком близко. Заглушаю двигатель и откидываю спинку сиденья, чтобы она не смогла меня увидеть.
Проходит десять минут, и ничего. Я даже не знаю, зачем она приехала в офис отца в выходные. Может, она помогает папиной секретарше? Возможно, придется застрять здесь на некоторое время. Но, если потребуется, я буду ждать вечность. Я выиграю, несмотря ни на что. Меня даже не волнует приз. Я просто хочу выиграть.
Я уже начинаю дремать, когда из здания выходят два человека – ее отец, в костюме и верблюжьем пальто, и девушка. Я пригибаюсь в кресле еще ниже. Сначала я думаю, что он с Женевьевой, но эта девушка выше. Я прищуриваюсь. И узнаю ее. Она училась на одном потоке с Марго; кажется, они вместе посещали «Клуб Ключа». Анна Хикс. Они выходят вместе на стоянку, он ведет ее к ее машине. Она роется в сумочке в поисках ключа. Он хватает ее за руку и поворачивает лицом к себе. И потом они целуются. Страстно. С языками. С руками повсюду.
О, мой Бог. Она же ровесница Марго. Ей всего восемнадцать. Отец Женевьевы целует ее так, как будто она взрослая женщина. Он ведь отец. А она – чья-то дочь.
Мне становится дурно. Как он мог так поступать с мамой Женевьевы? С Джен? Знает ли она? Это и есть та трудность, которую ей приходится переживать? Если бы мой папа сделал подобное, я бы никогда больше не могла смотреть на него прежними глазами. Я даже не знаю, смогла бы я смотреть на всю свою жизнь прежними глазами. Это было бы настоящим предательством, не только нашей семьи, но и себя самого, того, какой личностью он является.
Мне не хочется больше ничего видеть. Я не поднимаю голову, пока они оба не уезжают со стоянки, и как раз собираюсь завести машину, когда выходит Женевьева, ее руки скрещены на груди, плечи опущены.
Боже. Она меня заметила. Ее глаза прищурены, она направляется прямо ко мне. Мне хочется уехать, но я не могу. Она стоит прямо передо мной, сердитым жестом показывая мне опустить окно. Я так и делаю, но мне трудно смотреть ей в глаза.
Она грубо спрашивает:
– Ты видела?
Я слабо отвечаю:
– Нет. Я ничего не видела…
Лицо Женевьевы краснеет – она знает, что я вру. На секунду я испугалась, что она собирается заплакать или ударить меня. Лучше бы она просто ударила меня.
– Вперед, – умудряется произнести она. – Выбей меня. Ты же за этим сюда приехала. – Я качаю головой, и тогда она отрывает мои руки от руля и шлепает ими по своим ключицам. – Вот. Ты выиграла, Лара Джин. Игра окончена.
