– Который Кеннеди? – интересуюсь я.
– Хм? Ой, я не знаю. Так или иначе, у него был подбородок Кеннеди.
Я прикусываю губу, чтобы удержаться от улыбки. Ох уж эта Сторми и ее шальные выходки.
– А можно мне ваш рецепт ананасового перевернутого торта?
– Конечно, дорогая. Это просто желтый коробочный торт с ананасом Дел Монти, коричневый сахар, мараскиновая вишенка на вершине. Только убедись, что купила ананас в кольцах, а не в кусочках.
Этот торт звучит ужасно. Я пытаюсь дипломатично кивнуть, но Сторми пронюхала правду. Она говорит сердито:
– Думаешь, у меня было время сидеть и печь торты с нуля, подобно какой-то скучной старой домохозяйке?
– Вы никогда не будете скучной, – отвечаю я в подходящий момент, поскольку это – правда и поскольку я знаю, что она хочет услышать именно это.
– Ты могла бы немного меньше заниматься выпечкой и больше наслаждаться жизнью. – Она раздражена, а она никогда не была со мной раздражена. – Молодые поистине впустую растрачивают молодость. – Она хмурится. – Ноги болят. Ты бы не могла принести мне Тайленол ПМ, пожалуйста?
Я вскакиваю на ноги, страстно желая вернуть ее хорошее расположение обратно.
– Где вы его храните?
– В кухонном ящике, рядом с раковиной.
Я роюсь в ящике, но не вижу его. Лишь батарейки, тальк, стопку салфеток из Макдональдса, пакетики с сахаром, черный банан. Незаметно я выбрасываю банан в мусорное ведро.
– Сторми, я здесь не вижу вашего Тайленола. Где еще он может быть?
– Забудь, – рявкает она, подходя ко мне сзади и отталкивая меня в сторону. – Я сама найду.
– Хотите, я приготовлю вам чай? – Сторми старая; вот почему она ведет себя таким образом. Она не собиралась быть грубой. Знаю, она этого не хотела.
– Чай для старух. Я хочу коктейль.
– Уже несу, – говорю я.
13
Мой класс по скрапбукингу для старичков официально начался. Не буду отрицать, я разочарованна количеством пришедших. Пока это только Сторми, оживленная и собранная Алисия Ито – невысокая, с отполированными ногтями и стрижкой «пикси», и хитрый господин Моралес, который, я думаю, запал на Сторми. Или Алисию. Трудно понять наверняка, ведь он флиртует со всеми, но обе они занимают целые страницы в альбоме, над которым он работает. Он решил назвать его «Старые добрые дни». Он украсил страницу Сторми музыкальными нотами, клавишами пианино и фотографией, на которой они вдвоем танцуют на Ночной Дискотеке в прошлом году. Над страницей Алисии он все еще работает, но фокусной точкой на ней является фотография, где она сидит на скамеечке во дворе, уставившись в пространство. Вокруг фотографии он приклеил несколько цветочных наклеек. Очень романтично.
Бюджет, выделенный мне, небольшой, поэтому я принесла из дома свои собственные запасы. Я также поручила им троим собирать вырезки из журналов и прочие мелкие украшения – помпончики, пуговки. Сторми такая же барахольщица, как и я, поэтому у нее есть всякие разные сокровища. Кружево с детского платьица для крещения, коробок спичек из мотеля, где она познакомилась со своим мужем («Не спрашивай», – сказала она), старые корешки от билетов в кабаре, в которое она ходила в Париже. (Я подхватила: «В Париже 1920-х? Вы когда-нибудь встречали Хемингуэя?», а она полоснула по мне своим острым взглядом и сказала, что она явно не настолько стара и что мне нужен урок истории). Стиль Алисии более минималистичный и тонкий. Используя мою черную капиллярную ручку, она под каждой фотографией пишет описание на японском языке.
– Что здесь написано? – спрашиваю я, указывая на описание под фото Алисии, на котором она и ее муж Фил, одетые в желтые полиэтиленовые пончо, держатся за руки у Ниагарского водопада.
Алисия улыбается.
– Здесь говорится: «время, когда мы попали под дождь».
Итак, Алисия тоже романтик.
– Вы, должно быть, сильно по нему скучаете.
Фил умер год назад. Я встречалась с ним только пару раз, когда помогала Марго с пятничным коктейльным часом. У Фила было слабоумие, и он мало разговаривал. Он сидел в своем инвалидном кресле в общей комнате и просто всем улыбался. Алисия всегда была рядом с ним.
– Я скучаю по нему каждый день, – отвечает она, смахивая слезу.
Сторми втискивается между нами, с зеленой блестящей ручкой, засунутой за ухо, и говорит:
– Алисия, тебе нужно оживить свои страницы, сделать их ярче. – Она придвигает лист с наклейками зонтиков в сторону Алисии.
– Нет, спасибо, – сухо отвечает Алисия, отодвигая листок обратно к Сторми. – У нас с тобой разные стили.
От этих слов глаза Сторми сужаются.
Я быстро подхожу к динамикам и прибавляю громкость, чтобы создать веселую атмосферу. Пританцовывая, Сторми подходит ко мне и поет:
– Джонни Ангел, Джонни Ангел. Для меня ты ангел. – Мы склоняем головы и все вместе хором поем, – Мечтаю о тебе и обо мне, как будем мы вместе…
Когда Алисия уходит в ванную комнату, Сторми говорит:
– Фу, какая зануда.
– Я не думаю, что она зануда, – отвечаю я.
Сторми указывает на меня своим ярко-розовым ухоженным ногтем.
– Не смей любить ее больше, чем меня просто из-за того, что вы обе азиатки.
Находясь часто в доме престарелых, я привыкла к расплывчатым расистским репликам, которые время от времени отпускают старики. По крайней мере, Сторми больше не использует слово «Восточный».
– Вы обе нравитесь мне одинаково, – сообщаю я ей.
– Такого не бывает, – фыркает она. – Никто и никогда не может любить всех одинаково.
– Разве вы не любите своих детей одинаково?
– Конечно, нет.
– Я думала, у родителей нет любимчиков?
– Конечно, есть. Мой любимчик – самый младшенький, Кент, потому что он – маменькин сынок. Он навещает меня каждое воскресенье.
Я искренне говорю:
– Ну, я не думаю, что у моих родителей были любимцы. – Я говорю так, потому что это кажется правильным, но правда ли на самом деле? Я имею в виду, если бы кто-то приставил пистолет к моей голове и сказал, что я должна выбрать, то кого бы я назвала папиной любимицей? Марго, наверное. Они больше всех похожи. Она искренне увлекается документальными фильмами и наблюдением за птицами, точно так же, как и он. Китти – малышка, что автоматически дает ей явное преимущество. Что остается мне, средней девушке Сонг? Может быть, я была маминой любимицей. Хотела бы я знать наверняка. Я бы спросила папу, но сомневаюсь, что он скажет правду. Марго могла бы.
Я бы никогда не смогла выбрать между Марго и Китти. Но если, скажем, они бы обе тонули, и я могла бы кинуть только один спасательный жилет, это, наверное, была бы Китти. Иначе Марго никогда бы меня не простила. Китти – наша общая забота.
***
Мысль о потере Китти приводит меня в более доброе, более меланхоличное настроение, и поэтому этой ночью, когда она спит, я выпекаю целый поднос сникердудла, ее любимого печенья. У меня в морозильнике запасены мешочки с песочным тестом, замороженным идеальными цилиндрическими шариками, так что если кому-нибудь из нас вдруг захочется печенья, они будут у нас ровно через двадцать минут. Она приятно удивится, когда откроет завтра свой пакет с завтраком.
Я позволяю Джейми тоже угоститься печенюшкой, хотя и знаю, что не должна. Но он так печально смотрит на меня своими щенячьими глазками, что я не могу устоять.
14
– О чем ты замечталась? – Питер постукивает ложкой по моему лбу, чтобы привлечь мое внимание. После школы мы делаем домашнее задание в Старбаксе.
Я высыпаю два пакетика нерафинированного сахара в свой пластиковый стаканчик и перемешиваю его соломинкой. Делаю большой глоток, и сахарные гранулы приятно хрустят на моих зубах.
– Я думала о том, как было бы замечательно, если бы молодые люди нашего возраста любили, как в 1950–х годах. – Я тут же жалею, что сказала «любили», ведь Питер никогда ничего не говорил о том, что был в меня влюблен, но слишком поздно, слова уже слетели с моих губ, поэтому я просто продолжаю, надеясь, что он не расслышал. – В 50-х люди просто встречались, и это было так просто. Как, например, этим вечером Берт мог сводить тебя в кинотеатр под открытым небом, а на следующий день Уолтер мог бы пригласить тебя на вечер танцев босиком или что-то типа этого.
Пораженный, он спрашивает:
– Что, черт возьми, такое вечер танцев босиком?
– Это как танцы, как в «Бриолине». – Питер непонимающе глядит на меня в ответ. – Ты никогда не смотрел «Бриолин»? Его вчера ночью показывали по телевизору. Не важно. Суть в том, что тогда ты не была чьей-то девушкой, пока у тебя не было значка.
– Значка? – повторяет Питер.
– Да, парень дарил девушке значок его братства, и это означало, что у них все серьезно. Но отношения не считались официальными, пока у тебя не было значка.
