Мне захотелось вскочить, заорать, попытаться дать отпор, но все что я могла, это с трудом повернув голову, в ужасе смотреть на Грехен!
— Дивный чай, не правда ли? — ведьма, не такая уж и старая, белозубо мне улыбнулась. — Отец любил поить им глупых студентов, приезжавших отдать дань уважения величайшему из магов современности…Папочка прожил до двухсот пятидесяти, а студентики гибли молодыми.
Она расхохоталась и продолжила:
— Удивлена, что я черная? Напрасно — отец просто любил экспериментировать, вот и захотел проверить, какой источник победит, поэтому и отдал меня матери. А когда я прошла посвящение и стала черной, пришел и выпил ее, а меня стал обучать как белую. И у него получилось, а я научилась пить других.
Меня затрясло от ужаса.
— Знаешь, Грехен подалась вперед, протянула ладонь, коснулась моих волос, провела пальцами по щеке, — я все думала, что моему белому источнику пришел конец. Видишь ли поглощать белых магов не сложно, но они не биполярны, и мой белый источник медленно угасал… Но тут появилась ты!
Ведьма откинула голову и расхохоталась. Смех становился все громче и громче, и вдруг резко оборвался, не достигнув высшей точки, а сама Грехен нахмурилась и резко повернулась к своему черному хранителю.
Змей приподнялся, высунул раздвоенный красный язык, и прошипел:
— Человек. Смертный. Один. Совершенно один. Вокруг никого на милю.
Грехен, побарабанив ноготками по столу, задумчиво произнесла:
— Как интересно.
И почти сразу раздался стук в двери. Я же сидела и не могла даже пошевелиться, но была надежда — безумная надежда, что это пришел кто-то из жителей Бриджуотера за зельем, и Грехен сейчас выйдет к нему, а я приложу максимум усилий, чтобы сбросить с себя оцепенение, и тогда, возможно, мне удастся спастись и…
В следующее мгновение, я четко осознала, что предпочла бы сдохнуть бесславно тут на месте, чем услышать этот голос, который произнес:
— Госпожа Салиес, я прошу прошения за беспокойство в столь поздний час, но не могли бы вы мне помочь?!
Потому что голос принадлежал… морде!
Моему морде! Который был здесь. Один. Совершенно один. Вокруг никого на милю! Нет-нет, Тьма, прошу тебя, только не он! Я же ничего не смогу сделать, совершенно ничего!
— Забавно… Что ж смертные тоже очень даже ничего, — Грехен поднялась и начала стремительно стареть. — Сейчас мы ему непременно… поможем.
И отчаянно волоча ноги, сгорбившаяся старая черная ведьма с крючковатым носом и седыми лохмами, последовала к двери.
Он же даже не маг! А она сильная черная ведьма на своей территории вблизи своего источника! Что делать?! Тьма, что мне делать?!
И я не могла даже пошевелиться! Просто пошевелиться! Ничего не могла! Лишь с ужасом прислушиваться к тому, как открылась дверь и Грехен скрипучим старческим голосом произнесла:
— А, господин мэр, не ожидала вас увидеть.
И с замиранием сердца услышала голос морды:
— Доброй ночи, госпожа Салиес. Простите, что потревожил вас, но мне действительно нужна ваша помощь.
— Чаю, господин мэр? — радушно предложила она.
— С удовольствием, госпожа Салиес, — вежливо ответил морда.
Я попыталась замычать, отчаянно задергаться, издать хотя бы один звук, пусть упасть! Все что угодно, лишь бы остановить его!
Но скрип закрывшейся двери, звук уверенных шагов морды и голос Грехен:
— Присаживайтесь, господин мэр, сейчас принесу чай.
— Благодарю вас.
По моим щекам потекли слезы. Отчаянные горькие слезы совершеннейшего бессилия!
Грехен все так же шоркая ногами, вошла в кухню. Бросила на меня насмешливый взгляд, издевательски приложила палец к губам, словно призывая к молчанию, взяла мою чашку… Чувствуя как соленые капли стекают по щекам на шею, и проследила за тем, как старая ведьма выливает все из моей чашки и чашки Люсинды в чайничек, после протирает чашку Люсинды, ту самую, с едва заметной трещинкой, свою чашку. Располагает все это на подносе, перекладывает туда же блюдо с булочками, ставит чайничек, и, подмигнув мне, уходит со всем этим к мэру…
Тьма, я хочу умереть!
— Давайте я вам помогу, — слышится из гостевой комнаты ведьмы.
— О, вы так любезны, господин мэр.
Звон посуды в поставленном на стол подносе. Следом журчание наливаемого чая.
— Сахар, господин мэр?
— Да, два кусочка, если вам не сложно, госпожа Салиес.
Джонатан нет! Нет, пожалуйста! Если на меня, ведьму, этот чай так подействовал, тебя вырубит с двух глотков. Нe пей, умоляю тебя, только не пей!
Но вопреки всем моим мольбам, я слышу:
— Мм, какой необычный вкус. И эта легкая горчинка придает напитку нечто невероятное.
— Рада, что вам понравился чай, господин мэр, — ядовитый, полный торжества голос Грехен!
Я перестала дышать..
Я перестала жить…
В этот самый миг я отчетливо осознала, что мне как-то все равно, что будет со мной, но если пострадает Джоназан…
Из гостевой донеслось недоуменное
— Странно, даже не думал, что так устал за сегодня.
— Много работали, вот и вымотались, господин мэр, — поспешила успокоить того Грехен.
Я убью ее! Я еще не знаю как, но я убью эту тварь!
— Да, как-то я сегодня… — судя по звуку, Джонатан широко зевнул.
— Прошу прощения, действительно вымотался с этим сошедшим с ума магом. Вы, наверное, слышали?
— Обрывками, господин мэр, исключительно обрывками. Знаете, в моем возрасте от любопытства мало что остается.
— Дддогадываюсь… — голос ловца звучит все тише.
В моем сердце что-то обрывается… Слезы текут потоком, душа стонет, и боль, дикая боль охватывает все тело.
— Может вам стоит прилечь, господин мэр? — Грехен спрашивает почти издевательски.
Убью! Просто убью!
И тут прозвучало невероятное:
— Нет-нег, благодарю вас. Да и чай, должен признать, не столь уж и впечатляющий. Так, значит, вы общались с Орхусом Маддейном исключительно обрывками? И раз уж мы заговорили об обрывках, не могли бы вы сразу пояснить, откуда у вас взялся тот обрывочный свиток, что позволил этому недоучке снять печать?!
У меня перехватило дыхание!
А из гостевой старой ведьмы послышался недоуменный шепот старухи:
— Чччай… вы же пьете чай. Вы и сейчас его пьете… этот чай… Вы…
— Правнльно, пью, — до меня донесся звук прихлебываемого напитка, — но вы бы обратили внимание на то, из какой чашки я его пью…
Пауза… В течение которой я пыталась понять о чем он, а Грехен…. Грехен видимо обозревала действительность.
— Знаете в чем ваш главный просчет, госпожа Салиес? — нагло поинтересовался морда. И не дожидаясь ответа продолжил: — Вы настолько заигрались в старость, что даже ваши глаза стали хуже видеть. Присмотритесь к чашке, из которой пьете вы, и вы обнаружите трещину… Да-да, ту самую.
— ты!!! — визг старой Грехен резанул по ушам.
— Я, — спокойно подтвердил морда. — Тот самый смертный без каких-либо магических предметов и поддержки, только что провел вас — древнюю биполярную ведьму с опытом в сто семьдесят лет и количеством убийств, превышающим количество прожитых вами годов. Знаете, всегда подозревал, что ваша братия смертных недооценивает, но впервые понял, насколько недооценивает.
— Тыыыыы! — судя но звуку, Грехен вскочила, от чего с грохотом упал ее стул.
— Вкусный чай, — продолжил морда. — Вы выпили чуть больше половины чашки, полагаю стоять ровно для вас уже проблематично?
И в подтверждение его слов глухой звук упавшего тела.
— М-да, — с явным скепсисом произнес морда, — это оказалось даже проще, чем я думал.
А затем, судя по звукам, морда поднялся, и не обращая внимания на застывштого у дверей кухни хранителя старой ведьмы, спокойно вошел. Остановился на пороге, улыбнулся обездвиженной мне. А я смотрела на его спокойное лицо, на коричневую охотничью куртку, темные брюки, высокие черные сапоги, и снова в породистые глаза морды и… по щекам снова потекли слезы.
— Я же сразу сказал — это старуха, — с легким укором произнес мэр Бриджуотера. — Так зачем вы потащились в лапы врага, госпожа Герминштейн?
Мне было нечего сказать на это, да и не было такой возможности.
— Вы же умная девушка, госпожа ведьма, — продолжил ловец, — неужели вас, как и белых, не насторожил тот факт, что господин Орхус Маддейн находился в Бриджуотере всего год, в то время как убийства начались гораздо раньше?
У меня все так же не было возможности даже пошевелиться, да и подумать — я просто смотрела на него, и благодарила всех духов и демонов за то, что морда жив.
— Нет, когда ты так на меня смотришь, мне даже злорадствовать уже не хочется, — с тоской протянул он.
А затем мягко подошел, наклонился, подхватил меня на руки, и понес прочь из домика старой черной ведьмы, навстречу звукам сотен шагов, голосов, ла собак. И когда мы вышли в лес, оказалось что дом окружен гвардией и ловцами в черном, а еще я увидела стоящих неподалеку извозчиков с ружьями и мушкетами, и даже госпожу Торникай со сковородкой, и других жителей,
