До чего же злой парень.
– Ну тогда мы пошли вдвоем…
– И я с вами! – вскочил Малыш.
– Разомнусь и я, – поднялся Дылда.
Лишь Рыжий остался сидеть у костра.
Не успели мы отойти, как послышался топот. Нас догонял Рыжий. Он тащил обмотанную тряпками каску.
– А как же супчик? – спросил он.
– Не надо. Спасибо, – вежливо поблагодарил я, удивленный такой нежной заботой.
– Гребуете? Папина конфетка вкуснее?
– Почему же… Просто не хочется.
– А вы все же поешьте!
Рыжий опрокинул на меня каску. Остатки супа он аккуратно выплеснул на Вада. В тот же момент мой брат кинулся ему под ноги. Я схватил Рыжего за «шкирку». Но тот и не думал убегать.
– Бей! Бей! Паршивый Нерон! – закричал он.
Я не стал себя долго упрашивать. Рыжий стоял, как пень. Когда не получаешь сдачи, драться неинтересно.
Проклиная ненормального, мы стали счищать с себя суп.
Но тут Рыжий схватил земляной ком.
– Может, земличкой припудрить?
Ком угодил мне в грудь. Теперь возмутился даже Дылда.
– Ты что делаешь, псих? – закричал он.
– Я им еще не так! Нероны паршивые! Чтобы больше не приходили сюда! Дерьмо тут всякое будет ходить!
Вад схватил камень, но я не дал ему размахнуться.
– Не надо. Он тронулся. Пойдем помоемся на речку.
– Эсэсовцы! Черные эсэсовцы! – кричал нам вслед Рыжий. Он имел в виду мою черную ремесленную форму.
Мы тщательно постирали «эсэсовскую» форму, но было ясно, что ей настал конец.
– Прибьет, – сказал Вад, оглядев меня.
– Пошли на горох. Семь бед – один ответ.
– Вот они! – сказал отец.
– Ах! – ахнула мать.
Я именно так все и представлял себе.
– Вот полюбуйся, – сказал отец, обращаясь к человеку с лицом, похожим на лоскутное одеяло – Сегодня продал свои золотые часы, одел их, а к вечеру – посмотри.
Гость, видно, был веселым человеком, но даже его наш вид привел в уныние.
– Да, – сказал он, разглядывая нас. – Ен киш нредом, река Хунцы.
Последняя фраза не была немецкой. Скорее итальянской.
– Друзья отделали?
– Ага…
– Ну идите, будем знакомиться. Авес Чивонави.
– Вы итальянец?
– Ух, какие шустрые. С ходу определяют.
– Это дядя Сева, – сказала мать и засмеялась. – Он любит говорить наоборот.
Мне стало стыдно, что я попался на такую простую штуку.
– Сева Иванович, – перевел я медленно «Авес Чивонави».
– Совершенно точно. Кичтел.
– Летчик.
– Цедолом, – похвалил Авес Чивонави. – Тнанетйел асапаз.
Получилось у него это сразу.
– Ну, хватит, – сказала мать. – А то головы поломают.