– Нет, нет! – сказал Бильбо. – Ты неправильно понял. Я хотел спросить, нельзя ли его обойти.
– Можно, если тебе не лень отмахать две сотни миль к северу или два раза по столько к югу, но и на этом пути ты не был бы в безопасности. Помни, что мы вступили в Дикие земли, со всеми вытекающими удовольствиями. Прежде чем обогнуть Мирквуд с севера, вы окажетесь прямо под склонами Серых гор, а они просто кишат гоблинами, хобгоблинами, орками и прочей мерзостью. Если пойдете на юг, то угодите во владения Некроманта, и даже тебе, Бильбо, не надо рассказывать про этого черного чародея. Не советую приближаться к землям, на которых лежит тень его мрачной башни! Держитесь лесной дороги, не падайте духом, верьте в лучшее, и при невероятной удаче перед вами однажды откроются Долгие болота, а за ними, высоко на востоке – Одинокая гора, где обитает добрый старый Смауг, хотя, надеюсь, он вас не ждет!
– Спасибо, утешил, – проворчал Торин. – Добрый путь! Коли не идешь с нами, так и езжай, и хватит разговоры разговаривать.
– Тогда добрый вам путь, и да будет он воистину добрым! – сказал Гэндальф, разворачивая лошадь к западу. Однако соблазн сказать последнее слово оказался слишком велик; отъехав на расстояние окрика, волшебник повернулся, сложил ладони рупором и прокричал несколько слов. До путников слабо донеслось: – Добрый путь! Будьте умниками, берегите себя, и НЕ СХОДИТЕ С ДОРОГИ!
Потом он пустил лошадь во весь опор и скоро пропал из виду. «Добрый путь и скатертью дорожка!» – ворчали гномы тем более сердито, что отъезд Гэндальфа очень их огорчил. Началась самая опасная часть пути.
Каждый взвалил на плечи тяжелый мешок и кожаный мех с водой. Путники повернулись спиной к освещенным солнцем землям и вступили в лес.
Глава 8
Мухи и пауки
Шли гуськом. На входе в лес два огромных дерева смыкались кронами, образуя подобие арки. Плющ и мох так задушили их, что на голых ветках чернели лишь несколько пожухлых листков. Сама дорога была узкая и вилась между стволами, словно в туннеле. Вскоре светлое пятно входа осталось далеко позади. В мертвой тишине глухо отдавались шаги; деревья склонялись к дороге, словно прислушивались.
Через некоторое время путники приноровились к зыбкому зеленому полумраку и стали осматриваться. Редко-редко солнечный лучик пробивал густую листву и, не заплутав в подлеске, зайчиком ложился на дорогу. Однако вскоре исчезли и эти проблески.
В лесу водились черные белки. Как только пытливые глаза Бильбо привыкли к сумеркам, он начал замечать хвостатых зверьков, которые порскали с дороги или суетились за деревьями. Слышались и другие звуки – сопенье, возня, быстрый топоток в подлеске или в густом ковре палой листвы, – но кто это шуршит, Бильбо не видел. Особенно пугали паучьи сети – темные, плотные, словно из толстой веревки, они тянулись между деревьями и свисали с ветвей. Дорогу они не перегораживали – то ли ее оберегали чары, то ли еще почему.
Очень скоро путники возненавидели лес больше, чем гоблинские туннели – он казался таким же безнадежным и нескончаемым, – однако продолжали идти все дальше и дальше, долго после того, как в сердцах поселилась тоска по солнцу и небу, по ощущению ветра на щеке. Воздух под темным лиственным пологом был спертым и неподвижным. Это чувствовали даже гномы, привыкшие прокладывать туннели и подолгу обходиться без света, а уж хоббит, который, хоть и жил в норе, летние дни обыкновенно проводил в саду, просто задыхался без свежего воздуха.
Хуже всего было ночью. Мрак стоял непроглядный – не такой, какой мы обычно называем непроглядным, а буквально хоть глаз выколи. Бильбо подносил руку к самому носу и не мог различить пальцев. Спали, сбившись в тесную кучу и выставив часовых; когда приходил черед Бильбо нести дозор, он видел огоньки в темноте, и порой из тьмы на него уставлялась пара желтых, зеленых или красных глаз. Потом они исчезали, чтобы вновь появиться в другом месте. Иногда глаза блестели в ветвях над ним, и это было самое страшное. Больше всего пугали бледные выпуклые глаза. «Насекомые, – думал он, – не звери. Только уж очень большие».
Ночи стояли теплые, но поначалу путники пробовали жечь костер. Впрочем, от этого скоро отказались. Огонь привлекал сотни и сотни глаз, хотя сами звери были очень осторожны и в отблесках пламени не показывались. Хуже того, на свет слетались тысячи серых и черных ночных бабочек; они порхали и кружили под самым носом, доводя до исступления, как и аспидно-черные нетопыри. Гномы перестали разводить костер и сидели или лежали по ночам в зловещем непроницаемом мраке.
Хоббиту казалось, что это длится века; ему все время хотелось есть, – еду экономили. Дни проходили за днями, а лес все не кончался, и пришла тревога. Гномы пытались стрелять белок и растратили много стрел, прежде чем убили одну на дороге. Увы, зажаренная, она оказалась настолько мерзкой, что больше они белок не трогали.
Пить тоже хотелось постоянно: воды было мало, а ручьи им не попадались. Такие вот, измученные, голодные и упавшие духом, в один не очень прекрасный день путники увидели перед собой реку, бурную, хотя и не широкую. Вода была черная или казалась такой в полутьме. Хорошо, что Беорн их предупредил, иначе они бросились бы пить или наполнять бурдюки, невзирая на цвет. Теперь они думали только, как попасть на другую сторону, не намокнув. Здесь когда-то был деревянный мост, однако он сгнил, из воды торчали только сломанные опоры.
Бильбо встал на колени и, всмотревшись, крикнул:
– На том берегу лодка! Ну почему не на этом!..
– Сколько до нее, по-твоему? – спросил Торин, знавший уже, что Бильбо из всех самый глазастый.
– Не очень далеко. Ярдов двенадцать.
– Двенадцать ярдов! Я бы сказал, что все тридцать, но глаза у меня уже не те, что сто лет назад. Впрочем, для нас что двенадцать ярдов, что миля. Перепрыгнуть мы не можем, идти вброд или плыть – не смеем.
– А не сумеет кто-нибудь из вас кинуть веревку?
– Что толку? Даже если мы зацепим лодку (в чем я сомневаюсь), она наверняка привязана.
– Не думаю, – сказал Бильбо. – Конечно, при таком свете точно не разглядеть, но, по-моему, она просто вытащена на берег, там, где дорога спускается к воде.
– Дори самый сильный, зато Фили самый молодой и пока еще самый зоркий, – решил Торин. – Иди сюда, Фили, посмотрим, не увидишь ли ты лодку, о которой говорит мистер Бэггинс.
Фили сказал, что попробует; пока он вглядывался, принесли веревку. У гномов было с собой несколько мотков; к самой длинной привязали большой железный крюк, из тех, которыми цепляли мешки, закидывая их за спину. Фили взвесил его на руке и, примерившись, бросил через реку.
Бултых! – крюк упал в воду.
– Недолет! – сказал Бильбо, вглядываясь во мрак. – Еще фута два, и ты попал бы в лодку. Попробуй снова. Не думаю, что на тебя подействуют чары, если ты просто возьмешься за мокрую веревку.
Фили с некоторой опаской вытащил крюк и снова примерился. На этот раз он бросил со всей силы.
– Перелет! – сказал Бильбо. – Ты забросил его в лес по другую сторону. Тяни потихоньку.
Фили медленно потянул веревку, и через некоторое время Бильбо сказал:
– Осторожней! Крюк в лодке. Только бы зацепился.
Есть! Веревка натянулась. Фили тащил изо всей мочи, но все без толку. На подмогу пришел Кили, за ним Оин и Глоин. Они тянули и тянули, и вдруг всем скопом повалились на спину. По счастью, Бильбо подхватил веревку и палкой зацепил скользнувшую к берегу лодку.
– Помогите!
Балин еле-еле успел поймать лодку, которую уже несло течением.
– Все-таки она была привязана, – произнес он, глядя на свисающий обрывок линя. – Славно дернуто, ребята: хорошо, что наша веревка оказалась прочнее.
– Кто поплывет первым? – спросил Бильбо.
– Я, – ответил Торин, – и ты со мной, и Фили, и еще Балин. Больше лодка не выдержит. Потом Кили, Оин, Глоин и Дори, за ними Ори, Нори, Бифур и Бофур, последние Двалин и Бомбур.
– Почему всегда я? – возмутился Бомбур. – Пусть на этот раз последним будет кто-то другой.
– А нечего быть таким толстым. Придется тебе плыть в последней, самой легкой лодке. И не ворчи, не то случится беда.
– Здесь нет весел. Как же мы переберемся на другой берег? – спросил хоббит.
– Дайте мне еще веревку и второй крюк, – сказал Фили. Когда просьбу выполнили, он бросил крюк как можно выше, и, не услышав ни стука, ни всплеска, решил, что он зацепился за ветку.
– Готово, – сказал Фили. – Теперь пусть один перебирает веревку, а другой возьмет с собой первый крюк. Когда мы окажемся на той стороне, вы вытащите лодку обратно.
Таким образом они быстро переправились через зачарованный поток. Двалин с мотком веревки как раз выбрался на берег, а Бомбур (по-прежнему ворча) готовился последовать за ним, когда и впрямь приключилась беда. На тропинке впереди стремительно зацокали копыта. Из мрака вылетел олень. Он сбил гномов с ног и напружинился для прыжка. Взвился высоко в воздух и одним махом перескочил реку.
