Тебе просто показали, что есть ты – и есть они.
Те, кто стоит выше тебя.
Они могут возвысить тебя до небес – а могут низвергнуть в царство Тартара.
Они могут все, даже оказать тебе покровительство – но за него нужно платить.
Чем он, Фидель, должен заплатить своему Покровителю? Кто он вообще такой? На самом деле древний бог? Или демон – библейский падший ангел, – низвергнутый с небес в преисподнюю?
Раньше Фидель не задумывался над этим вопросом. Он с детства знал, что его оберегают какие-то высшие силы, и воспринимал это как должное, как само собой разумеющееся.
Но сейчас, после неудачного штурма, Фидель вдруг подумал: а если Покровитель на самом деле не помогает ему, а просто играет с ним?
Захотел – дал силу, захотел – забрал назад…
Иначе как объяснить, почему Покровитель украл у него победу. Что ему стоило помочь захватить Монкаду? Почему он сказал: «Рано!»? Неужели мы, люди, для всех высших сил всего лишь пешки на гигантской шахматной доске, которые они двигают по своему усмотрению? Тысячи раз, с самого раннего детства, Фидель слышал слова: «Пути Господни неисповедимы», но они относились к библейскому Богу.
Теперь же к Фиделю приходило понимание, что так можно сказать обо всех богах – и даже демонах…
11
После короткого привала отряд продолжил свой путь через горные чащобы.
Правда, не в полном составе – пятеро решили вернуться.
Фидель скрепя сердце отпустил их – понимая, что его соратники уходят на верную смерть.
Фидель уже знал, что горные тропы, которые вели к подножию Гран-Пьедры, уже перекрыты озверевшими батистовцами, и в плен они никого не берут.
А потом долго куражатся над уже мертвыми телами.
Радовало одно: Фидель знал, что Рауль, которого он видел последний раз перед началом штурма, был жив. Брат вместе со своим небольшим отрядом сумел отступить из Дворца правосудия без потерь и в одиночку решил добираться до Бирано, где надеялся отсидеться у отца. Однако Раулю не удалось выбраться из города – его арестовали батистовцы и бросили в тюрьму. Слава Покровителю, особо не били…
* * *Взяли Фиделя ранним утром первого августа. Он и двое повстанцев, которые решили остаться с ним до конца, переночевали в какой-то охотничьей хижине, на которую набрели случайно, едва заметив в полной темноте.
Удалось не только подкрепиться – на колченогом столе нашлись куски черствого хлеба, но и залить невеселые мысли алкоголем – под топчаном обнаружилась раскупоренная бутылка виски.
Фидель не пил, но и товарищей не отговаривал – понимал, что эта ночь может стать последней в их жизни.
Последней для его парней – и, возможно, для него самого. Амулет уже два дня был холоден, как лед в Антарктике, и Фидель не знал, станет ли Покровитель помогать ему.
Не смахнет ли с шахматной доски надоевшую пешку.
* * *Фидель не спал, когда услышал шум шагов рядом с хижиной.
Он понял, что их окружили солдаты. Хотел разбудить товарищей, которые, ополовинив бутылку, шумно храпели на лавках. Но не стал – смерть во сне не так страшна, как если ты глядишь ей в лицо.
Тем более смерть от пули.
Амулет по-прежнему не подавал признаков жизни.
Снаружи что-то лязгнуло – очевидно, кто-то из солдат передернул затвор.
И в следующую секунду хлипкая дверь влетела внутрь помещения, выбитая ударом ноги.
Прогремели первые выстрели, раздались и стихли стоны – и в тело Фиделя уперся частокол стволов, которые хищно смотрели на него черными зрачками.
Так же хищно, с ненавистью, взирали на него солдаты.
«Вот и все, – подумал Фидель. – Мой Покровитель, почему ты больше не помогаешь мне?»
Фиделю показалось, что в ответ на эти мысли амулет стал чуть теплее.
12
Лейтенант Сарриа командовал взводом солдат, которые шли по следу главаря мятежников.
Сарриа уже знал, что штурм и захват Монкады был спланирован адвокатом Фиделем Кастро Рус и должен был послужить сигналом для антиправительственного мятежа на востоке Острова. Этот жалкий юристишко возомнил себя новым борцом за свободу, считая себя продолжателем дела великого Хосе Марти!
– Ты должен уничтожить главаря преступной шайки, – сказал лейтенанту Сарриа полковник. – Тебе скоро в отставку уходить, а ты все ходишь в лейтенантах…
В словах полковника звучала ничем не прикрытая издевка. Полковник был молод – не больше сорока, а Сарриа недавно исполнилось 53, и уже лет тридцать он ходил в лейтенантах, хотя все эти годы нес службу исправно. В далеком 1942-м, когда Куба объявила войну Германии, даже подавал рапорт об отправке добровольцем в Европу – но его не отпустили, и Педро не стал настаивать. Он был военным до мозга костей и не считал нужным оспаривать приказы.
– Но ты можешь оставить службу капитаном или даже майором, – продолжал заливаться соловьем полковник, но в этом сладком пении лейтенанту слышались только фальшивые ноты.
Если ты не стал капитаном десять лет назад, когда все твои товарищи по службе уже получали майора, то наверняка не станешь им и сейчас.
Хотя бы потому, что тебе уже прямо намекают об отставке.
А еще потому, что ты – черный.
В кубинской армии всегда служило много негров, но никто не дослуживался до высоких чиной и званий.
* * *Взвод лейтенанта Сарриа окружил хлипкую халупу, в которой, по словам одного из пойманных бунтовщиков, ночевал главарь с небольшим отрядом.
Было тихо – даже птицы не пели.
Лейтенант посмотрел на часы и отдал приказ.
Дюжина солдат ворвались внутрь домика, застрекотали автоматные очереди.
«Вот и все, теперь можно и в отставку», – с облегчением подумал лейтенант, входя внутрь.
Действительно, двое – всего двое? – мятежников валялись на полу, изрешеченные пулями, а солдаты держали на мушке их главаря.
Того самого, который так самоотверженно командовал штурмом.
Того самого, который в тот миг был похож на демона.
Того самого, которого он, лейтенант Сарриа, взял тогда на мушку, но почему-то не смог выстрелить
Но сейчас ему не уйти, и возмездие свершится.
* * *Фидель без страха смотрел в черные глазки направленных на него стволов, ожидая, когда раздастся последний выстрел.
В комнату вошел офицер – негр, в его глазах плескалась ненависть. Но выглядел он измученным.
И Фидель понял, что сейчас этот чернокожий батистовец отдаст приказ – и эти слова станут последними, которые он услышит перед тем, как навсегда уйти туда, где его ждут товарищи по борьбе.
Он не хотел умирать – вот так, в самом начале своего пути…
– Покровитель, Обитала Аягуна, почему ты оставил меня? – прошептал Фидель. И закрыл глаза, чтобы не видеть свою смерть.
И вдруг он почувствовал, что амулет чуть потеплел. Или это ему только показалось? Фидель не мог сунуть руку в карман, чтобы проверить, потому что солдаты наверняка воспримут его движение как попытку достать оружие и откроют огонь.
Хотя какая разница – секундой раньше или позже?
Но нет, он не ошибся – камень становился все горячее и горячее.
– Обитала Аягуна…
Пламя разгоралось в груди, и сердце было готово выскочить наружу – но уже не от страха, а от понимания того, что Покровитель снова с ним.
Фидель открыл глаза и с вызовом уставился на черное лицо офицера.
Тот сплюнул на пол, скривил в презрительной усмешке губы.
* * *Вожак стаи безвольно валялся на рваной дерюге, ожидая смерти. В его черных глазах застыл страх – этот парень явно не горел желанием отправляться в гости к костлявой…
Лейтенант поднял руку, собираясь опустить ее вместе с короткой командой.
Но только он собрался отдать приказ солдатам, как увидел, что губы бунтовщика что-то шепчут. Сарриа не услышал его слов, но почему-то ему сразу стало страшно. Спина покрылась липким холодным потом. И приказ, который он хотел отдать, острой рыбьей костью застрял в горле.
А тот, кто только что был загнанным зверем, готовым молить о пощаде, теперь походил на хищника, готового разорвать любого, кто станет у него на пути. Сарриа задрожал, зажмурился – он не мог выдержать желтый взгляд изготовившегося к прыжку тигра. И в мозгу снова, как и тогда, когда этот тигр шел на штурм, словно взорвалась граната – и тот же тихий, но властный голос сказал как отрезал: «Следом – ты!»
И лейтенант Сарриа, мокрый от ледяного пота, понял, что он сейчас снова только чудом избежал смерти, потому что нечто, что стояло сейчас за спиной этого бунтовщика, может убить его быстрее, чем он откроет рот, чтобы отдать команду солдатам.
Могло убить – но не убило. Оставило жить – но наверняка не потому, что не хотело убивать, – а по той простой причине, что он, лейтенант Сарриа, черный, 53 лет от роду, был зачем-то этой силе нужен.
Вот только узнать бы – зачем…
– Не стрелять! – скомандовал лейтенант. Вопреки ожиданию, он смог выговорить эти слова. И голова перестала болеть. – Я хочу доставить его живым.
