Метод может ближайшим образом явиться простым видом и способом познания, и он имеет действительно их природу. Но вид и способ, как метод, положены не только, как в себе и для себя определенная модальность бытия, а и как модальность познания, как определенного через понятие, и как форма, поскольку она есть душа всякой объективности, и всякое какое бы то ни было определенное содержание имеет свою истину единственно в форме. Если содержание опять-таки принять для метода, как данное и своеобразной природы, то метод, как и вообще логическое, есть вообще в таком определении некоторая просто внешняя форма. Но здесь можно сослаться не только на основное понятие логического, а все его развитие, в котором прошли все образования данного содержания и объекты, показало переход и не-истину этого определения; и вместо того, чтобы данный объект мог быть основою, к коей абсолютная форма относилась бы, лишь как внешнее и случайное определение, она напротив оказалась абсолютною основою и окончательною истиною. Метод возник оттуда, как знающее само себя, имеющее своим предметом себя, как абсолютное столь же субъективное, сколь и объективное понятие, а с тем вместе как чистое соответствие понятия и его реальности, как некоторое осуществление, которое есть само понятие.
Чтó здесь должно быть рассматриваемо, как метод, есть тем самым лишь движение самого понятия, природа коего уже познана, но во-первых, отныне с тем значением, что понятие есть все, и что его движение есть общая абсолютная деятельность, самоопределяющее и самореализующее движение. Поэтому метод должен быть признан без всякого ограничения всеобщим, внутренним и внешним способом и совершенно бесконечною силою, которой никакой объект, поскольку он представляется внешним, чуждым разуму и независимым от последнего, не мог бы оказывать противодействия, быть иной относительно метода природы и не быть проникнутым последним. Метод есть поэтому душа и субстанция, и нечто понято и познано в своей истине лишь постольку, поскольку оно совершенно подчинено методу; последний есть собственный метод всякой вещи, так как его деятельность есть понятие. В этом состоит и более истинный смысл общности метода; по рефлективной общности он признается лишь методом для всего; по общности же идеи он есть в той же мере вид и способ познания, субъективно знающего себя понятия, в какой объективный вид и способ или правильнее субстанциальность вещей, т.е. понятий, поскольку они ближайшим образом являются другими для представления и рефлексии. Поэтому он есть не только высшая сила или скорее единственная и абсолютная сила разума, но и его высшее и единственное побуждение – найти и познать себя самого во всем через себя самого. Тем самым во-{200}вторых дано также различение метода от понятия, как такового, от его частности. Понятие, как оно было рассмотрено для себя, является в своей непосредственности; рефлексия или рассматривающее его понятие находится в нашем знании. Метод же есть самое это знание, для коего он есть не только предмет, но его собственное субъективное действие, орудие или средство познающей деятельности, отличное от нее, но ее собственная существенность. В ищущем познании метод также есть орудие, некоторое на субъективной стороне стоящее средство, через которое она относится к объекту. В этом умозаключении субъект есть один, а объект – другой крайний термин, и первый образует через свой метод заключение с вторым, но при этом не совпадает для себя с собою самим. Крайние термины остаются различными, так как субъект, метод и объект не положены, как одно тожественное понятие, и потому умозаключение есть всегда формальное; посылка, в коей субъект полагает форму, как свой метод, на своей стороне, есть непосредственное определение и потому содержит в себе, как мы видели, определения формы, определения, разделения и т.д., как преднайденные в субъекте факты. Напротив, в истинном познании метод есть не только множество известных определений, но определенность в себе и для себя понятия, которое лишь потому есть средний термин, что оно имеет также значение объективного, достигающего поэтому в заключении не только внешней определенности через метод, но положенного в своем тожестве с субъективным понятием.
1. То, что тем самым производится методом, суть определения самого понятия и его отношения, которые и должны быть теперь рассмотрены в значении определений метода. При этом нужно во-первых начинать с начала. О нем уже было говорено в начале самой логики, равно как по поводу субъективного познания, и было указано, что если оно и делается непроизвольно и с некоторою категорическою бессознательностью, то хотя по-видимому оно и приводит ко многим затруднениям, но все же имеет весьма простую природу. Так как оно есть начало, то его содержание есть нечто непосредственное, но такое, которое обладает смыслом и формою отвлеченной общности. Будет ли оно содержанием бытия, или сущности, или понятия, оно есть постольку принятое, преднайденное, ассерторическое, поскольку оно непосредственно. Но во-первых оно не есть непосредственное чувственного воззрения или представления, а мышления, которое в силу его непосредственности можно также назвать сверхчувственным, внутренним воззрением. Непосредственное чувственного воззрения есть нечто многообразное и единичное. Познание же есть понимающее мышление и потому его начало есть также лишь в элементе мышления; нечто простое и общее. Об этой форме была речь ранее по поводу определения. Относительно начала конечного познания общность также признается существенным определением, но принимается, лишь как определение мысли и понятия в противоположность бытию; ибо бытие есть именно это отвлеченное отношение к себе самому. Бытие не нуждается ни в каком ином выводе кроме того, что {201}оно как бы привходит к отвлеченности определения лишь таким путем, что берется из чувственного воззрения или откуда-то инде и в этом смысле показывается (monstrirt werde). Эти показывания и вывод приводят к некоторому опосредованию, которое есть нечто большее, чем простое начало, и есть такое опосредование, которое принадлежит не мыслящему пониманию, а повышению представления, эмпирического и рассуждающего сознания до точки зрения мышления. По обычному противоположению мысли или понятия и бытия считается некоторою важною истиною, что первое для себя непричастно никакому бытию, и что последнее имеет свое собственное независимое от самой мысли основание. Но простое определение бытия столь бедно в себе, что уже по этому одному с него нельзя многого снять; общее есть непосредственно само это непосредственное, так как оно, как отвлеченное, есть также лишь то отвлеченное отношение к себе, которое есть бытие. В действительности же требование показать бытие имеет и дальнейший внутренний смысл. заключающий в себе не только это отвлеченное определение, но подразумевающий тем самым вообще требование реализации понятия, которая не находится в самом начале, но есть скорее цель и задача всего дальнейшего развития познания. Далее так как содержание начала должно быть определено через показание во внутреннем и внешнем восприятии и удостоверено, как нечто истинное или правильное, то тем самым подразумевается уже не форма общности, как таковая, а ее определенность, о чем необходимо сейчас поговорить. Удостоверение определенного содержания, которое образует собою начало, по-видимому лежит за последним; в действительности же его должно рассматривать, как движение вперед, так как именно оно принадлежит к понимающему познанию.
Таким образом начало не имеет для метода иной определенности кроме той, чтобы быть простым и общим; это и есть сама его определенность, в силу коей оно недостаточно. Общность есть чистое, простое понятие, и метод, как его сознание, знает, что общность есть лишь момент, и что понятие в ней еще не определено в себе и для себя. Но при сознании того, что начало должно быть развито далее лишь ради метода, последний был бы лишь чем-то формальным, положенным во внешней рефлексии. А так как он есть объективная, имманентная форма, то непосредственность начала должна в ней самой быть недостаточною и снабженною побуждением развиваться далее. Но общее в абсолютном методе имеет значение не только отвлеченного, но и объективно общего, т.е. в себе конкретной полноты, которая однако еще не положена, не есть еще для себя. Даже отвлеченное общее, как таковое, рассматриваемое в понятии, т.е. в своей истине, есть не только простое, но, как отвлеченное, оно уже положено, и ему присуще некоторое отрицание. Поэтому ни в действительности, ни в мысли нет также такого простого и отвлеченного, как то обыкновенно представляют себе. Такое простое, есть просто некоторое мнение, имеющее свое основание лишь в несознавании того, что происходит в действительности. Ранее того начинающее было определено, {202}как непосредственное; непосредственность общего есть то же самое, что здесь выражается словами: бытие в себе без бытия для себя. Поэтому можно, правда, сказать, что всякое начало должно быть делаемо с абсолютного, равно как каждое движение вперед есть изображение последнего, поскольку сущее в себе есть понятие. Но именно потому что оно есть еще лишь в себе, оно равным образом есть еще не абсолютное, так же как не положенное понятие и не идея; ибо последние состоят именно в том, что бытие в себе оказывается лишь отвлеченным, односторонним моментом. Движение вперед не есть поэтому некоторый вид избытка; оно было бы таким, если бы начинающее поистине было уже абсолютным; движение вперед состоит скорее в том, что общее определяет само себя и есть для себя общее, т.е. равным образом единичное и субъект. Лишь в своем завершении оно есть абсолютное.