Содержание определения берется вообще из непосредственного существования, и так как оно непосредственно, то оно не имеет оправдания; вопрос о его необходимости устраняется его происхождением; тем, что оно высказывает понятие, как нечто просто непосредственное, отказываются понять его само. Оно представляет собою поэтому не что иное, как определение формы понятия при некотором данном содержании, без рефлексии понятия в себя само, т.е. без его бытия для себя.
Но непосредственность вообще возникает лишь из опосредования и потому должна перейти в последнее. Или, иначе, определенность содержания, содержащаяся в определении, есть поэтому, так как она есть определенность, не только нечто непосредственное, но и опосредованное своим другим; вследствие того определение может схватить свой предмет лишь через противоположное определение и потому должно перейти в разделение.
2. Разделение
Общее должно разделяться на частности; тем самым в общем заключена необходимость разделения. Но так как определение само уже начинает с частного, то необходимость перехода к разделению заключается в частном, которое для себя указывает на некоторое другое частное. Наоборот, тем самым частное отделяется от общего, так как потребность в различении его определенности поддерживается другим, именно общим; последнее таким образом предполагается для разделения. Поэтому, хотя движение получается тут такое, что единичное содержание определения восходит через частное к крайнему термину общности, но последняя должна теперь быть принятою, как объективная основа, и от нее исходит изображение разделения, как расчленения общего, в смысле первого.
Тем самым наступает переход, который, совершаясь от общего к частному, определен формою понятия. Определение для себя есть нечто единичное; какая-либо множественность определений принадлежит многим предметам. Присущее понятию движение от общего к частному есть основа и возможность синтетической науки, системы и систематического познания.
Первое требование, как указано, состоит тут в том, чтобы начинать с предмета в форме некоторого общего. Если в действительности, будь то в природе или в духе, субъективному, естественному познанию дана, как первая, конкретная единичность, то, напротив, в познании, которое есть по меньшей мере постольку некоторое понимание, поскольку оно имеет основою форму понятия, первым должно быть простое, выделенное из конкретного, ибо предмет лишь в этой форме имеет форму относя{180}щегося к себе общего и по понятию непосредственного. Против этого научного пути можно, правда, возразить, что, так как воззрение легче познания, то и воззрительное, т.е. конкретная действительность, должно быть сделано началом науки, и что этот путь сообразнее с природою, чем тот, который начинает с предмета в его отвлеченности и движется от нее обратно к ее частностям и конкретной единичности. Но так как должно быть познано, то сравнение с воззрением должно быть решительно оставлено; можно лишь задать вопрос, что должно быть первым в пределах познания, и каково его следствие; требуется путь сообразный уже не с природою, а с познанием. Если же спрашивается только о легкости, то независимо сего само собою явствует, что познанию легче схватывать отвлеченное простое мысленное определение, чем конкретное, которое есть многообразное сочетание таких мысленных определений и их отношений; и что познание должно схватывать таким образом, а уже не так, как дано воззрению. В себе ж для себя общее есть первый момент понятия, ибо оно есть простое, а частное лишь последующий момент, ибо оно есть опосредованное; и обратно простое есть более общее, а конкретное, как различенное в себе, стало быть опосредованное, есть то, что уже предполагает переход от некоторого первого. Это замечание касается не только порядка движения определенных форм определений, разделений и предложений, но также порядка познания вообще, и вообще имеет силу просто в зависимости от различения отвлеченного от конкретного. Поэтому напр. при обучении чтению разумным образом начинают не с чтения целых слов или даже слогов, но с элементов слов и слогов и с обозначения отвлеченных звуков; по отношению к буквенному шрифту анализ конкретного слова на его отвлеченные звуки и их обозначение уже оказывается произведенным, и тем самым обучение чтению является первым занятием отвлеченными предметами. В геометрии следует начинать не с некоторого конкретного пространственного образа, а с точки или линии и затем с плоских фигур, а из последних не с многоугольников, а с треугольников, из кривых же линий – с круга. В физике нужно освободить отдельные свойства природы или материи из их многообразных сочетаний, в коих они находятся в конкретной действительности, и представить их в простых необходимых условиях; они также, как и пространственные фигуры, суть нечто воззрительное, но их воззрение должно быть подготовлено так, чтобы они сначала явились освобожденными от всяких видоизменений теми обстоятельствами, которые внешни их собственным определениям, и были прочно установлены. Магнетизм, электричество, виды газов и т.д. суть такие предметы, познание коих приобретает определенность лишь таким образом, чтобы они были усвоены выделенными из тех конкретных состояний, в которых они являются в действительности. Опыт конечно представляет их воззрению в некотором конкретном случае; но чтобы быть научным, опыт должен отчасти брать для того лишь необходимые условия, отчасти разнообразиться, дабы показать несущественный харак{181}тер неотделимой конкретной стороны этих условий, обнаружив, что в некотором другом и вновь другом конкретном виде они опять являются, и чтобы таким образом для познания сохранилась лишь их отвлеченная форма. Еще для примера можно упомянуть, что могло казаться естественным и разумным рассматривать цвет, прежде всего как конкретное явление животного субъективного чувства, за тем вне субъекта, как некоторое призракообразное, носящееся явление и наконец, как фиксированный в объектах внешней действительности. Но для познания общая и тем самым поистине первая форма есть средняя из названных, по которой цвет стоит на пороге между субъективностью и объективностью, как известный призрак, еще без всякого смешения с субъективными и объективными обстоятельствами. Эти обстоятельства ближайшим образом лишь нарушают чистое рассмотрение природы этого предмета, так как они относятся к нему, как действующие причины, и потому оставляют нерешенным, чему надлежит приписать те определенные изменения, переходы и отношения цвета, собственной ли его специфической природе, или скорее болезненным специфическим свойствам этих обстоятельств, здоровым или болезненным особенным аффектам и действиям органов субъекта, или же химическим, растительным, животным силам объекта. Можно привести много и других примеров из области познания органической природы и духа; повсюду отвлеченное должно составлять начало и элемент, в котором и от которого распространяются частности и богатые образы конкретного.
При разделении или при частном, правда, выступает собственно различение его от общего, но общее само есть уже определенное и тем самым член некоторого разделения. Поэтому для него существует высшее общее, для этого опять высшее и т.д. до бесконечности. Для рассматриваемого здесь познания нет никакой имманентной границы, так как оно исходит от данного, а форма отвлеченной общности свойственна его началу. Следовательно, какой-либо предмет, обладающий по-видимому элементарною общностью, делается предметом некоторой определенной науки и составляет некоторое абсолютное начало постольку, поскольку предполагается знакомство с ним представления, и он признается для себя не нуждающимся ни в каком выводе. Определение принимает его за нечто непосредственное.
Дальнейшее движение от него есть ближайшим образом разделение. Только для этого движения требуется некоторый имманентный принцип, т.е. начало от общего и от понятия; между тем рассматриваемое здесь познание лишено такового принципа, так как оно следует лишь за определением формы понятия без его рефлексии в себя и потому берет определенность содержания из того, что дано. Для частного, входящего в состав разделения, нет никакого собственного основания ни в рассуждении того, что составляет основание самого разделения, ни в рассуждении того определенного взаимного отношения, которое должно быть свойственно членам разделения. Дело познания может поэтому состоять здесь лишь в том, чтобы отчасти приводить в порядок найденные в эмпирическом материале част{182}ности, отчасти же находить их общие определения путем сравнения. Эти определения и считаются затем основаниями разделения, которые могут быть разнообразны также, как могут иметь место столь же разнообразные разделения по этим основаниям. Взаимное отношение членов некоторого разделения, видов, имеет лишь то общее определение, что они определены один относительно другого по принятому основанию разделения; если бы их различие основывалось на ином соображении, то они не были бы координированы в этом порядке.