Он потянулся к телефону, но тут же остановил себя, тряхнув головой. Похоже, он действительно сходит с ума! Как можно было не сообразить, что стоит отправиться к дяде Мику — и слухи о его проблемах со здоровьем быстрее ветра разлетятся по всей близкой и дальней родне!
И вообще, зачем возвращаться непременно в Бостон? В Новом Орлеане тоже есть врачи. Можно сходить к врачу Реми. Конечно, не рассказывая другу, в чем дело, просто попросить Реми порекомендовать ему дантиста или кого-нибудь в этом роде, любого врача по самым заурядным болезням. А у того уже попросить порекомендовать хорошего специалиста. Просто, логично и эффективно.
Если уж призраки не выжили его из Дома Мане, не выживет и какая-то там опухоль, которой, может, и нет!
Когда он отставил стакан, на втором этаже громко хлопнула дверь. Деклан взглянул на потолок и мрачно усмехнулся:
— Да-да. Я сегодня тоже не в настроении.
К среде, однако, к нему вернулось доброе расположение духа. Должно быть, подняла настроение надежда увидеться с Линой и та работа, которой он занялся в последние дни перед постом. С врачом Реми он договорился о встрече на следующей неделе и, сделав этот шаг, отложил до этого срока беспокойство о своем здоровье.
Видений больше не было. Не было и тревожных снов — вероятно, сказывалась усталость после целого дня физической работы.
Циклон наконец-то сместился к востоку, теперь дожди поливали Флориду, а под окнами у Деклана, около садовой дорожки, робко распустились первые бледно-желтые нарциссы.
В утренних новостях сообщили, что в Бостоне сегодня прошел снегопад и глубина сугробов достигла десяти дюймов. Тут уж Деклан не отказал себе в удовольствии позвонить матери и сообщить, что у него уже весна.
Солнечный свет и теплый ветерок — в такие дни просто грех сидеть дома! Вот почему, отложив работу внутри дома, Деклан вышел на галерею второго этажа и занялся подгнившими столбиками на балюстраде. Слушал Рэя Чарлза и чувствовал себя как никогда здоровым и бодрым.
Цветы в его саду сажали Фрэнк и Фрэнки — у самого Деклана на это попросту не было времени. Но в следующем году, пообещал он себе, непременно займется садом сам!
Будущей весной, воскресными утрами, он будет выходить на галерею с чашечкой кофе с молоком, с пирожным… и с Линой. И вместе будут они любоваться аккуратными лужайками и цветущими клумбами. А еще через несколько лет увидят, как играют в саду их дети.
Он хотел иметь семью и с радостью сознавал в себе это желание. Никогда прежде он не чувствовал в себе такой потребности пустить корни, соединить через себя прошлое и настоящее с будущим.
Да, он хочет создать семью и именно с Линой. Деклан ясно ощущал: то, что он к ней чувствует, чего от нее и для нее хочет, отвечает каким-то всевластным, хотя, возможно, и невыразимым законам бытия. Он готов помогать ей в баре, когда Лине нужна помощь, но не готов класть ей под ноги свою жизнь. У его жизни собственные задачи.
Вытянув перед собой руки, он вгляделся в свои ладони, с гордостью рассматривая застарелые мозоли, царапины и шрамы, словно это были награды за доблесть.
Теперь он не сомневался в том, чем хочет заниматься в жизни. Этими натруженными руками, собственной силой и творческим духом он будет зарабатывать себе на хлеб. Ремонтировать, перестраивать, обновлять дома. Пройдет совсем немного времени — и в округе заговорят о строителе по имени Деклан Фицджеральд.
«Вы бы только видели, — будут говорить люди, — в какую картинку он превратил такие- то или сякие-то старые развалины! Да, Дек Фицджеральд — настоящий волшебник! Он возвращает умирающие дома к жизни…»
Улыбаясь своим мыслям, он взялся за следующую гнилую доску.
К четырем часам Деклан понял, что пора сделать перерыв: растянулся прямо на деревянном полу галереи и сладко уснул под голос Би Би Кинга, умоляющего Люсиль ответить ему любовью на любовь.
…Не просыпаясь, он поднялся на ноги, не просыпаясь, двинулся вниз по шатким ступеням, ведущим к центральной лужайке.
Густая трава щекотала ему ноги, яркий свет падал на лицо, и солнце пекло голову, хоть он и работал в кепке. Ему хотелось взглянуть на пруд, на лилии, хотелось посидеть с книгой в кружевной тени прибрежной ивы. Он любил птичье пение, да и против яркого солнца ничего не имел. Летнее солнце честно и открыто, а Дом Мане холоден и полон фальши. Этот дом, который он так любил, гниет изнутри: он пристанище зла и порока. Эта мысль разрывала ему сердце.
Он остановился у самого берега пруда, устремив невидящий взор на темно-зеленые листья кувшинок, на прекрасные белоснежные цветы. Мимо пронеслась стрекоза, голубые крылья ее сверкали на солнце, словно драгоценные камни. Плюхнулась в воду лягушка. В ветвях свиристели малиновки.
Он услышал свое имя, обернулся. По залитому солнцем лугу к нему шел человек, которого он любит больше всего на свете. Пока они вместе, пока любят друг друга, Дом Мане преодолеет все…
— Деклан! Деклан!
Встревоженная Лина подбежала к нему, схватила его за руки. Подъезжая к дому, она видела, как он спускался по опасным шатким ступеням, а затем направился прямо к пруду медленными, неверными шагами, так непохожими на его обычную легкую походку.
Глаза его были широко открыты и смотрели прямо на нее, и все же Лина сразу поняла, что Деклан ее не видит. Или, быть может, видит в ней кого-то другого.
— Деклан! — Она обхватила его лицо руками. — Посмотри на меня! Ты меня слышишь? Это я, Лина!
— Посидим под ивой… там нас никто не увидит…
Никакой ивы здесь не было уже лет пятьдесят — от нее остался лишь гнилой пень. Страх сжал горло Лины, но, отогнав испуг, она сделала то, что подсказала ей интуиция, — приподнялась на цыпочки и прильнула теплыми губами к его губам.
Он ответил на поцелуй медленно, словно во сне, как будто постепенно пробуждаясь к жизни, возвращаясь к ней. И вдруг очнулся: это она поняла мгновенно по тому, как напряглось его тело. Он пошатнулся, но она удержала его, не давая упасть.
— Держись, дорогой. Обопрись о меня.
— Извини. Мне надо сесть. — Он рухнул на траву и уткнулся головой в колени. — Ох!
— Все хорошо. Уже все в порядке. — Она присела рядом, откинула волосы с его лба, бормоча что-то успокаивающее на местном наречии — на языке своего детства. — Все нормально. Отдышись.
— Что произошло? Что со мной случилось? Я был на галерее, работал…
— Это последнее, что ты помнишь?
Он поднял голову, устремил взгляд на пруд.
— Как я очутился здесь?
— Спустился по лестнице оттуда, с правой стороны дома. Мне показалось, ты не понимал, где находишься и куда идешь. — Сердце у нее еще бешено колотилось при мысли о том, что могло случиться. — Деклан, ступеньки там совсем гнилые! Тебе надо их разобрать.
— Точно. — Он с силой потер лицо руками. — А еще лучше запереться в комнате со стенами, обитыми войлоком.
— О чем ты говоришь?! Ты же не сумасшедший.
— Я хожу во сне, теперь уже и днем, слышу голоса, вижу видения. Это, по-твоему, нормально?
— Сразу видно настоящего янки! У нас, на Юге, это обычное дело. Моя двоюродная бабушка Сисси до сих пор подолгу беседует со своим мужем Джо, умершим двенадцать лет назад. И ничего, никто не считает ее сумасшедшей.
— Хм… и о чем она с ним говорит?
— Да обо всем на свете. О домашних делах, о погоде, о соседях. О политике. Дедушка Джо при жизни был вечно недоволен правительством. Дек, тебе уже лучше?
— Не знаю. Что я делал? Что ты видела?
— Ты спустился по лестнице и пошел по траве прямо к пруду. И шел как-то странно, я сразу поняла: что-то с тобой не так.
— Что ты имеешь в виду?
— Походка у тебя легкая и энергичная, а ты шел медленно и как-то неуверенно. Потом остановился у пруда.
Она умолчала о том, что на какой-то страшный миг ей почудилось: сейчас он шагнет прямо в воду.
— Я громко звала тебя. Наконец ты повернулся и улыбнулся мне. — При этом воспоминании внутри у нее что-то сжалось. — То есть нет, не мне. Мне кажется, меня ты не видел. И сказал, что хочешь посидеть под ивой, где нас никто не увидит.
— Здесь же нет ивы!
— Сейчас нет. — Она указала на пень. — А раньше была. Деклан, может быть, у тебя дар видеть сны о прошлом?
— Пусть так, но что толку? — Он тряхнул головой. — Когда я просыпаюсь, то ничего не помню. Я начинаю думать, что мне надо на ночь привязывать себя к кровати.
— Хочешь, сегодня я этим займусь?
— Соблазняешь меня жестким сексом? Веревки, плети, кандалы?
— А что, тебя это возбуждает?
Он нахмурился, заметив серое пятно у нее на лбу.
— У тебя здесь грязь какая-то, дай сотру, — сказал он, но Лина поспешно отстранилась.
— Не трогай: это церковный пепел!
— Точно! — Мозг его определенно отправился на каникулы. — Пепельная Среда! Похоже, я забыл не только, где я, но и какой сегодня день.
