— Никого нет, кроме меня. Ты сегодня поедешь в город на праздник?
«Ага, вот, значит, в чем дело, — понял Деклан. — Ладно, пока оставим расспросы».
— Не сейчас. Может быть, вечером. Ты сегодня работаешь?
— До среды я работаю без выходных. Приближается пост, и люди спешат напиться впрок.
— Вид у тебя усталый. Поздно ложишься?
— Я и встаю поздно. Но бабуля — ранняя пташка, и, если уж она встала, никто в доме не спит. — Она подняла руки и с удовольствием потянулась. — А ты ведь тоже ранняя пташка?
— Теперь — да. Зайдешь в дом? Выпьем кофе, и я тебе покажу, чем занимался все это время, раз уж не мог заниматься тобой.
— Я была все дни очень занята.
— Да, ты говорила, — усмехнулся Деклан.
Брови ее поползли вверх.
— Это правда! — повысила голос Лина.
— А я и не говорю, что это неправда. Похоже, ты нервничаешь из-за меня. — Он подцепил пальцем прядь ее волос, отметив, как темнеет от гнева ее лицо. — Я хочу, чтобы ты знала: одной ночью для нас все не ограничится.
— Я буду спать с тобой, если захочу. И когда захочу, — с вызовом бросила она.
— А еще, — продолжал он невозмутимо, больно сжав при этом ее руку, — я не хочу, чтобы ты вообразила, что мне от тебя не нужно ничего, кроме возни под одеялом.
Она хлопнула его по руке.
— Я не разрешала себя трогать!
— А я не спрашивал разрешения. — Теперь не только в пальцах его, но и в голосе чувствовалась сталь. — Остынь, я не из тех, кто боится ссор. Ты нервничаешь и стараешься держать дистанцию — хорошо. Я терпеливый человек, Лина, но я не коврик у твоей двери, и ты сильно ошибаешься, если думаешь, что об меня можно вытирать ноги!
У Лины хватило ума понять, что ее резкий тон и гневные взгляды на него не действуют. Пожелай она ссоры, скорее всего, ей удалось бы пробиться сквозь броню его самообладания и устроить шумный скандал. Было бы, пожалуй, интересно увидеть реакцию Деклана. Вот только шансы у нее победить в этой схватке пятьдесят на пятьдесят.
Лина предпочла не рисковать и медленно погладила его по щеке.
— Да ладно тебе, Дек! — Голос ее словно превратился в мед. — Что ты так вскинулся? Я же не всерьез, просто сорвалась. Извини, с утра я всегда не в лучшей форме, а тут еще ты принялся со мной спорить. Я не хотела тебя обидеть.
Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в щеку.
— А чего ты хочешь, Анджелина?
В том, как он проговорил это, как произнес ее полное имя, ей почудилась опасность, нет, скорее предупреждение.
— Деклан, радость моя, ты мне очень нравишься. Честное слово! А в ту ночь ты меня просто потряс! Но мне кажется, не стоит придавать этому слишком большое значение. Нам было хорошо, правда? На самом деле…
— А что было между нами на самом деле?
Она пожала плечами.
— Случайный эпизод, правда, приятный для нас обоих. Но теперь почему бы не оставить секс в покое и не стать снова друзьями?
— Можно и так… — проговорил Деклан словно в раздумье. — А можно и вот так!
Он рванул ее к себе так, что она едва удержалась на ногах, и впился губами в ее губы. На этот раз не было терпения, нежности, неги — лишь яростная, грубая страсть. Он целовал ее так, словно хотел навеки привязать к себе этим поцелуем.
Лина попыталась его оттолкнуть, и Руфус предупреждающе зарычал. Но Деклан этого даже не услышал. Запустив руку ей в волосы, он откинул ее голову назад и впился в ее губы с еще большей страстью, словно пытаясь поглотить ее, вобрать в себя, насытить свой неутолимый голод.
Лина была не в силах противиться ему. Буря чувств охватила ее, выпустив на волю желание, которое она всю неделю пыталась держать взаперти. Сдавленно простонав, она обвила его шею руками и с жаром ответила на поцелуй.
— Наша с тобой история еще не закончена, — проговорил Деклан, отрываясь от Лины и по-хозяйски кладя руки ей на плечи.
— Быть может.
— Я заеду вечером и, после того как бар закроется, провожу тебя домой. А в пятницу, когда кончится карнавал, приглашаю тебя к себе. На ужин.
— Поразишь меня своим кулинарным искусством? — выдавила она улыбку.
Деклан усмехнулся.
— Приготовлю для тебя сюрприз.
— Деклан Фицджеральд, полный сюрпризов! — проворчала Лина, когда он развернулся и двинулся прочь.
Лина злилась на себя. И не только за то, что проиграла в споре, — за трусость. Трусость, которая и побудила ее ввязаться в спор.
Она нетерпеливо пробиралась через подлесок. Руфус кружил вокруг, зарывался носом в траву в надежде спугнуть кролика.
Лина остановилась у речной излучины, что на памяти уже многих поколений носила название Болото Роузов. Это таинственное место, где река замедляла свое течение и ветви кипарисов отражались в темной воде, было ее миром, таким же, как и шумные многолюдные улицы Французского квартала в городе.
В этом мире она жила, когда была ребенком. Здесь научилась узнавать голоса птиц, различать трели жаворонка и малиновки, здесь научилась удить рыбу и отличать съедобные ягоды от ядовитых.
Французский квартал воплощал для нее настоящее и будущее, а Болото и леса вокруг него — прошлое. Сюда она возвращалась не только когда навещала бабушку, но и когда бывало грустно ей самой.
В темной глубине мелькнуло узловатое туловище аллигатора. В тихом омуте кто только не водится, подумала Лина. С виду все гладко, но, стоит забыть об осторожности, моргнуть не успеешь, как зубастая пасть утащит тебя на дно.
Вот и Деклан Фицджеральд — такой же тихий омут. Лучше бы ему быть заезжим туристом, избалованным богатеньким бездельником; тогда она бы развлеклась с ним, а когда бы он наскучил, избавилась от него, не испытывая ни угрызений совести, ни сожаления.
Однако от человека, которого воспринимаешь всерьез, которого уважаешь, избавиться куда сложнее. А Лина не просто уважала Деклана — она им восхищалась. Восхищалась его решительностью, целеустремленностью, его чувством юмора. Да что там, он ей очень нравится — как друг. А вот как любовник — чертовски беспокоит.
Слишком уж многого он хочет! Лина почти физически ощущала, как он поглощает ее, подчиняет себе. Но что особенно пугало ее — она не находила в себе сил этому противостоять.
Рассеянно поигрывая медальоном-ключиком, она направилась назад, к дому у болота. «Пусть все идет как идет, — в который раз сказала она себе. — Время нас рассудит».
Невольная улыбка осветила ее лицо, когда, подойдя к дому, она увидела, как бабуля в соломенной шляпе с необъятными полями возится в саду.
— Кажется, пахнет горячим хлебом! — объявила Лина.
— Верно. Сегодня хлеб черный. Можешь, если понравится, взять и себе.
Одетта выпрямилась, потерла поясницу.
— А еще занеси хлеб нашему соседу в Дом Мане. Мне кажется, он ест что ни попадя.
— По виду не скажешь, он выглядит вполне здоровым.
— И бодрым, а? — Бросив на внучку быстрый взгляд из-под полей шляпы, Одетта снова вернулась к своим цветам. — Он что, приставал к тебе сегодня утром? У тебя такой вид…
Лина присела на ступеньку крыльца.
— Какой еще вид?
— Вид женщины, с которой мужчина начал свое дело, но не довел его до конца.
— Это дело я и сама могу довести до конца, если только в этом проблема.
Одетта громко фыркнула. Отломила веточку розмарина, поднесла к носу, наслаждаясь запахом.
— Раз уж у тебя кое-где свербит, к чему самой себя чесать, когда можно попросить другого? Мне, быть может, уже и под семьдесят, и выгляжу я старуха старухой, но могу распознать мужчину, готового устроить тебе встряску!
— Бабуля, в моей жизни это — не главное.
— Разумеется, не главное. Это просто то, что украшает жизнь. — Она снова выпрямилась. — Ты ведь давно уже не цыпленок Лилибет.
Детское прозвище — Цыпленок — вызвало у Лины улыбку.
— Увы, это так.
— Так вот, ты же не собираешься всю жизнь прожить в одиночестве. Особенно если встретился хороший человек и между вами искра пробежала.
Лина взяла у бабушки веточку розмарина, приложила его к щеке.
— Искра? Скажи лучше, фейерверк! — Она оперлась на локти, откинула волосы со лба. — До сих пор я не сгорала от любви и прекрасно без этого обходилась. Зачем мне это?
— У тебя вечно все только черное или белое. Сплошные крайности, никакой золотой середины. Хоть ты и взрослая, но для меня всегда останешься малюткой, и вот что я тебе скажу: бывает, что женщина остается одна, коли у нее есть на то причины. Но страх не причина.
— А что, если меня угораздит без памяти в него втрескаться? — не успокаивалась Лина. — А ему надоест хлебать болотную водицу, и он укатит к себе в Бостон? Или ему надоем я, и он найдет себе другую?
Одетта сдвинула шляпу на затылок, лицо ее стало сердитым.
— А если вдруг случится наводнение и нас всех смоет в Миссисипи? Бога ради, Лина, прекрати запугивать себя неприятностями, которые еще не случились и, может, не случатся никогда!
