Несмотря на успех моих предыдущих выставок и нью-йоркские перспективы, доходы по-прежнему не отличались постоянством, и короткие вспышки ничем не сдерживаемого чревоугодия сменялись долгими вынужденными постами. Но скульптурой хоть какие-то деньги заработаешь, в отличие от поэзии. С одной стороны, Джейни права, обращая внимание на эту суровую реальность. Но с другой, от ее высказывания несло невыносимым самодовольством человека, чье финансовое положение куда прочнее, чем у нас с Томом.
– Я просто хотела сказать… – начала Джейни.
– Ну да, конечно! – Том уже завелся. – У нас все идет отлично, да? Я заработал двадцать пенсов на собственном горе. Сэм уматывает на выставку в Нью-Йорк, по ходу дела пытаясь разобраться с личными проблемами. Право слово, ее потуги выглядели бы смешными, не будь они столь мучительными – все равно что маньяк-психопат, который пытается обзавестись семьей. А ты, Джейни, превратилась в одержимую манией величия карьеристку в сшитом на заказ костюмчике!
– Это несправедливо!
Противников следовало отвлечь, пока они не дали волю рукам. Как приманку я решила швырнуть им свои ночные похождения в мире уборных.
– Джейни, погоди. Мне нужен твой совет в сердечном вопросе.
Проверенный и надежный способ добиться от Джейни внимания. Я вкратце пересказала подробности, присовокупив краткое описание второго персонажа. Джейни внимала, широко распахнув синие глаза и подперев рукой голову – классическая поза страдающей тетушки.
– А Хьюго обязательно рассказывать? – спросила она, когда я умолкла.
– Вот я то же самое сказал, – встрял Том.
– Заткнись! – рявкнули мы в один голос.
– В конце концов, на следующей неделе ты уезжаешь. Этот Лекс тоже туда едет?
– Не сразу. Он появится в Нью-Йорке где-то через неделю.
– Значит, до открытия выставки у тебя будет время. Хьюго ведь собирается приехать на открытие?
Я кивнула.
– Так вот, к его приезду все уже заглохнет. Судя по описанию, этот Лекс, как только смекнет, что с тобой ловить нечего, тут же увяжется за юбкой посговорчивей.
– Спасибо на добром слове, – пробормотала я.
– Да ты сама все на свете забудешь, как только там появится Хьюго. Успокойся, Сэм. Не стоит выеденного яйца.
– Если только она опять не нажрется и не решит провести апопЛЕКСическую ночь, – ехидно проворчал Том.
Я гневно глянула на него и холодно сказала:
– Дерьмовые у тебя каламбуры, и всегда были дерьмовыми – это уже не лечится. Ох уж эти мужики, – пожаловалась я Джейни. – Жить с ними нельзя, а убить можно, только если сильно повезет.
– Тебе видней, – парировал Том.
Джейн резко втянула в себя воздух. Замечание Тома запросто спровоцировало бы скандал, не предприми я в последний год титанические усилия, чтобы смириться со своим убийственным прошлым, буквально напичканным трупами.
– Ой, прости, Сэмми, – промямлил он. – Я чувствую себя большим куском живого дерьма.
– Служба контроля за метафорами подает сигнал, – язвительно откликнулась я. – В прошлый раз дерьмо было мертвым. Это намек, дорогой мой.
Джейни обняла меня за плечи.
– Ты искупишь свое прошлое через искусство, – сказала она почти всерьез. – Постарайся никого не убить в Нью-Йорке, ладно?
– Ничего не могу обещать, – ответила я, хватаясь за стакан и пронзая Тома свирепым взглядом. – Но постараюсь.
Глава третья
– Куда вам, леди? – сказал таксист, не оборачиваясь.
– Спринг-стрит. Галерея «Бергманн Ла Туш».
– Как скажете.
Таксист говорил таким скучающим тоном, словно я предложила почитать вслух избранные речи Джона Мейджора. И все же он мне понравился. Наконец-то легендарная нью-йоркская мизантропия! Я уже чувствовала себя как дома от чудесного сочетания злобного презрения и каскада оскорблений.