И поклонился вежливо.
Секундное замешательство. Дролери зашипела, забыв от ярости слова, бледные золотые глаза сузились в две светящиеся щели. Рука ее метнулась к сумке, выдернула маленькую штуковину, похожую на перламутровый дамский револьвер с хрустальной колбой вместо барабана. Вербена схватила ее за рукав.
– Таволга, стой. Стой! Я, кажется... его знаю.
– Пропасть! Вран сторожит у двери, а они – в окно!
– Прекрасные леди, я несу послание от моего господина королю Герейну, – склонив голову, он коснулся груди, где под рубашкой прятался свиток, – Приветствую вас и прошу позволения пройти.
– Вы... – невенитка шагнула вперед, пытиво всматриваясь ему в лицо. – Это опять вы... Какую черную весть несете на этот раз?
– Письмо от моего господина, сестра. Я сам не знаю, что в нем.
– Хочешь сказать, хозяин вашей полуночной помойки решил затеять переписку с человечьими королями? – Дролери оскалилась. Кожа обтянула скулы, острые уши прижались, как у обозленной кошки. Крохотное дуло твердо смотрело ему в грудь. – Лжешь, мертвец. А ну-ка покажи, что ты тащишь.
– Таволга, он не может лгать, он демон высокой иерархии и ему хорошо известно, как аукается вранье. Он может только недоговаривать, но он прямо сказал, что несет письмо. Значит, он действительно посланник и действительно не знает, что в нем.
– Он человек, Вербена! Хоть и продался Пастырю Демонов за сгусток эктоплазмы, которую носит в качестве новой улучшенной плоти. – Дролери поводила стволом, в колбе светилось что-то голубоватое, бросающее блики на пальцы. – Пришибить его сложно, но можно. В Полночи все равно подлатают.
Он молчал, опустив руки, сама кротость. Дролери обличала, щерясь от ненависти:
– Аукнется ему, в отличие от оригинальной полуночной шушеры, лишь когда он по настоящему сдохнет. И случится это только по желанию его хозяина, не раньше. А пока он Пастырю не надоел, может врать в свое удовольствие, и творить, что вздумается, и правил для него нет никаких. Эта тварь пострашнее наймарэ, подруга. Дети вызывали не его, конечно, но с его подачи, я уверена. Кровавая жертва – твоя работа, Нож? Нет? Лжешь, падаль!
Женщины придвинулись достаточно близко, чтобы он мог дотянуться до обеих, и дролери не успела бы нажать курок. Но он лишь поднял взгляд и посмотрел на невенитку.
– Таволга, – та покачала головой, – Я знаю его. Только благодаря ему наши мальчики сегодня правят Даром, а я могу разговаривать с тобой. Кем бы он ни был – демоном, лживым человеком – он Лавенг, и это главное.
– Вы все-таки поверили мне тогда, сестра? – он встрепенулся.
– Нет, конечно. Но на всякий случай была готова. Переложила пару яичек в другую корзину, – она на мгновение отвернулась, меж бровей проявилась морщинка. – Да... на всякий случай. Отмахнуться от вас и ваших слов я не могла.
– Но и помочь себе не позволили.
Она покачала головой.
– Предупрежден – значит, вооружен, правда? На этот раз вы снова с предупреждением? Опять грядут великие бедствия?
– Я должен передать письмо королю.
– Что ж... пойдемте. Я проведу.
Дролери зафыркала.
– Вербена! Ты понимаешь?..
– Я понимаю, что делаю, дорогая. Можешь идти следом и держать его на мушке.
– Не сомневайся, он получит дозу при любом подозрительном движении. Это анестезатор, Нож. Бьет на тридцать ярдов и уложит в спячку даже привидение, не то, что вашего брата. Только дернись, и я сдам тебя Врану. Давай, полуночный, покажи клыки.
Он горько усмехнулся, не разжимая губ.
* * *
Несомненно, они стоили того, чтобы прийти и посмотреть на них.
Куклы настоящие. Фарфоровые личики, такие белые, что аж светятся.
Длинные, алые, змеиные улыбки, алым и золотым подчеркнуты длинные веки, брови нарисованные. У всех троих – разные глаза. Черный и зеленый, золотой и зеленый, фиалковый и золотой.
На всех троих многослойные длиннополые одежки павлиньих цветов. Черные, в прозелень и в просинь ленты волос струятся по шелку от высоких, утыканных шпильками причесок до самого пола.
Щебеча и позванивая ложечками о блюдечки, сокукетсу обступили гигантский многоярусный торт, медленно тающий от их птичьих поклевок и, пока Рамиро наблюдал, растаявший на добрую треть.
Охрана, сагайцы с непроницаемыми лицами, одинаковые, в темных атласных куртках смотрели на окружающих глазами варанов. Задержавшийся Рамиро удостоился более выразительного взгляда. Пришлось отправиться дальше.
Гости с бокалами бродили между колонн, переходили от одной группы к другой. Оркестр на балконе играл «Лазурные волны».
В дальнем конце Зала Перьев еще представляли припозднившихся гостей, а несколько пар уже танцевало в северном нефе, у фонтанов, разделяющих огромный зал на банкетную, бальную и официальную зоны. Подсвеченные струи воды бросали на нервюрные своды синеватую колеблющуюся сеть.
Мимо Рамиро, смеясь и беседуя, прошли трое – танцовщик Эстеве, звезда Королевского балета, незнакомая коротко стриженная дролери в тускло-красном, агрессивного цвета платье из плотной тафты с узким, длинным, ниже поясницы, разрезом на спине (Рамиро некоторое время любовался сквозь шелковую щель, как ходят лопатки и колеблется струна позвоночника на красивой дролерийской спинке), и еще один дролери, Рамиро не сразу узнал его. Сель, вроде совсем недавно рыскал по крышам и отлавливал химерок, а теперь в сером пиджаке, белом жилете и шейном платке цвета мокрого асфальта вел под ручку приятельницу в красном. Платиновые волосы стянуты в хвост.
В толпе мелькнул День с озабоченным лицом, Рамиро он не заметил или не пожелал заметить. Несмотря на веселое оживление, музыку, праздничные наряды и улыбки в воздухе витала нервозность.
Хотелось пить. В курительных комнатах, а также на террасе предлагают кофе, чай и горячий грог, посоветовал слуга. Рамиро двинулся к террасе, пересекая зал.
Толпа беседующих гостей раздалась, пропуская широко шагающего к выходу лорда Макабрина. Старик сверкал железными зубами и казался довольным, будто кого-то съел. Ну, или получил позволение съесть.
В спину ему смотрел король Герейн. Он сидел на троне рядом с королевой, по левую руку горелой башней возвышался Вран, за плечом у Врана – его дочь Мораг, самая рослая женщина из виданных Рамиро.
По рядам гостей, заглушая арфы и скрипки, пронеслась волна ропота. Рамиро оглянулся – высокие витражные двери отворились, на ковровую дорожку вышел сэн Тавен, королевский герольд, с бледным перевернутым лицом. Следом за ним в зал шагнули тетка короля сестра Вербена и пепельно-золотая словно моль, дролери, Рамиро видел ее в сопровождении агиларовского наследника, когда того передавали отцу. Дролери держала на мушке не кого-нибудь, а самого принца Алисана, идущего чуть впереди.
Что за цирк, подумал Рамиро. Сэнни вернулся, это хорошо, это значит, что все в порядке... но почему под конвоем?
Король Герейн встал.
Вран вдруг хрипло рявкнул «Полночь!» и рванулся вперед. В тот же момент кинулась Мораг, сцапала отца и заломила ему руку. Они начали бороться, рыча и шипя как коты.
– Его королевское высочество... – герольд широко раскрыл глаза и побледнел еще сильнее, но голос его не дрогнул. – Нож... Холодного Господина... сэн Анарен Лавенг!
15
Рамиро пошел домой.
Объяснить происходящее было некому, День удалился вместе с королем, советниками и новоявленным королевским родственником.
Рамиро очень хотел узнать, это тот наймарэ, которого искали, или не тот? Если тот, надо забрать у него Десире. А если не тот...
Честно говоря, он всегда считал что Ножи – это сказки. Впрочем, было время, когда он считал сказками дролери.
Праздник, и без того нескладный, захромал на обе ноги. Но королева Эрмина и ее дамы не позволяли ему упасть – гремела музыка, кружились пары, сновали слуги с подносами, королева под руку со старшим сыном переходила от одной группы к другой, беседуя, подбадривая, улыбаясь.
Однако из зала незаметно исчезли дролери, меньше стало военных мундиров.
– Это инсценировка, – приглушенный взволнованный голос за цветочной шпалерой. – Они бы еще короля Халега с того света призвали. Герейн рассчитывает, что все настолько легковерны?
– Это точно не Алисан? – другой взволнованный голос.
– Это парик и грим! Аккуратная работа, но все равно видно. У меня глаз наметенный!
– А цель?
– Политический козырь. Ставка на Полночь. Дар в прежних границах, не забывай. Южный блок призадумается.
– Дичь какая-то. Сумерек нам мало?
– Полночь в союзники – это весомо, согласись.
– Но Сумерки-то союзники настоящие...
За другой шпалерой волновался другой голос:
– У них везде толстая лохматая лапа, у этих Лавенгов, везде!