И не забудьте девицу, которая колола себе героин. Миссис Бристол ее видела.
– Уж сразу и героин. Может, все объясняется гораздо проще.
– А вот полиция мигом разберется, что это за шприц, – не сдавалась мисс Зайц. – Так вы будете звонить или мне придется самой?
– Ну если вы так ставите вопрос, – ректор волком посмотрел на мисс Зайц и снял трубку.
Тут размышления Уилта были прерваны. В уборной появился ректор.
– А. Генри, вот вы где. Хочу вас предупредить: мне пришлось позвонить в полицию.
– Зачем? – Уилт испугался. Что‑то скажет Ева, когда узнает, что мисс Зайц приписывает ему извращенные наклонности?
– Наркотики в колледже – не шутка.
– А, из‑за этого. Поздно хватились. Здесь они давно уже в ходу.
– Вы что – знали?
– Кто же про это знает? Странно было бы, если бы среди такой уймы студентов не оказалось хоть одного наркомана.
И пока ректор отводил душу у писсуара, Уилт украдкой выскользнул из уборной.
Через пять минут, возвращаясь домой, Уилт предавался тем же мыслям, которые одолевали его всякий раз. как он оставался один. И что он все время думает о власти? Ведь палец о палец не ударит, чтобы ее достичь. Да и зачем? Зарабатывает он неплохо. Если бы Ева не тратила столько на школу для одаренных, семья могла бы ни в чем себе не отказывать. По большому счету. Уилту грех жаловаться. «По большому счету». Чушь собачья. Главное – каково у тебя на душе. А на душе у Уилта бывало кисло – даже в те дни, когда он мог не опасаться, что мисс Зайц попортит ему физиономию.
То ли дело Питер Брейнтри. Не мучается собственной ущербностью, не помышляет о власти. Он даже отказался от поста в руководстве колледжа, потому что пришлось бы забросить преподавание. А учить английской литературе Питеру нравится. Поработает – и домой, к Бетти, к детишкам. Дома проверит студенческие сочинения, а потом возится с игрушечной железной дорогой или мастерит модели самолетов.