Андреа снова треснул его.
– Говоришь по‑английски? – настойчиво повторил Мэллори.
– Англиски? Англиски? – плечи и локти дернулись в традиционном жесте непонимания. – Ка англиски.
– Говорит, что не знает английского, – протянул Миллер.
– Может, не знает, а может, и знает, – бесстрастно сказал Мэллори. – Известно одно – он подслушивал, а рисковать мы не имеем права. На карту поставлено слишком много человеческих жизней. – Глаза его стали суровыми и беспощадными, в голосе зазвучал металл. – Андреа!
– Да, капитан.
– У тебя нож. Сунь ему меж лопаток, и дело с концом!
– Господи! Сэр, неужели вы... – воскликнул Стивенс и вскочил на ноги, с грохотом уронив стул. Он тотчас умолк, увидев, как задержанный стремительно бросился в дальний угол и упал, подняв над головой руку. Стивенс отвернулся, заметил торжествующую улыбку на лице Андреа, понимающие улыбки на лицах Брауна и Миллера. Он почувствовал себя круглым дураком, естественно, первым нарушил молчание Миллер.
– Ай‑яй! Мозет, он‑таки говолит аглиски?
– Вполне возможно, – согласился Мэллори. – Кто станет подслушивать целых десять минут, если не понимает ни слова...
Крикните Мэтьюза, Браун.
Через несколько секунд в дверях появился вестовой.
– Позовите, пожалуйста, капитана Бриггса, Мэтьюз. Да поскорее. Солдат стоял в нерешительности.
– Капитан Бриггс лег спать, сэр. Приказал не будить его.
– Сердце мое обливается кровью при одной мысли, что придется нарушить покой капитана Бриггса, – ядовито произнес Мэллори. – В день он спит больше, чем я спал на прошлой неделе. ‑Взглянув на часы, Мэллори нахмурил черные брови, нависшие над усталыми карими глазами. ‑Нам нельзя терять времени. Доставьте его сюда немедленно! Понимаете? Немедленно!
Отдав честь, Мэтьюз исчез. Миллер откашлялся и пощелкал языком.
– Все гостиницы на один манер. Что в них творится...
Помню, однажды я был на конференции в Цинциннати... Мэллори устало покачал головой.
– Дались вам эти отели, капрал. Это военное учреждение, и здесь расквартированы офицеры.
Миллер хотел что‑то возразить, но передумал. Янки хорошо разбирался в людях. Одних можно провести, других нет. В глубине души Миллер был убежден, что они затеяли безнадежное дело. Хотя и важное, но безнадежное дело. И все‑таки не зря руководителем отряда назначили этого решительного загорелого новозеландца.
Минут пять все молчали. Когда дверь распахнулась и появился капитан Бриггс, все подняли глаза. Без головного убора, с шелковые шарфом на шее вместо воротничка и галстука. Белый шарф странно оттенял толстую шею и красное лицо. Впервые увидев Бриггса у полковника, Мэллори отметил, что у него высокое кровяное давление и еще более высокий жизненный уровень. А багрово‑красный оттенок лица – это, по‑видимому, симптом гнева, направленного не по адресу, решил он. Так оно н оказалось.
– Слишком много вы себе позволяете, напитан Мэллори, сердито прогудел гнусавый голос. – Я вам не шестерка! У меня был тяжелый день, и я...
– Сохраните это для мемуаров и взгляните на того типа в углу, – оборвал его Мэллори.
Бриггс побагровел еще больше, шагнул в комнату, гневно сжимая кулаки, но, увидев в углу скрюченную бесформенную фигуру, застыл на месте.
– Господи, Николаи! – воскликнул он.
– Вы знаете его. – Слова эти прозвучали утверждением, а не вопросом.
– Конечно, знаю, – фыркнул Бриггс. – Кто его но знает?
Это Николаи, бой из прачечной.
– Бой из прачечной? Шнырять ночью по коридорам и подслушивать у двери входит в его обязанности?
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что сказал, – ответил Мэллори.