— Не важно, кто, душка. Моя тайна. Но я могу сказать, что не собиралась приманивать этим курением мужчин. Требовалось средство для приманки… Нет, ты мне все равно так просто не поверишь. Я тебе лучше покажу. Сегодня слет в улье, и я тебя возьму с собой. Нас развлечет новое лицо, и, кто знает, ты, может быть, захочешь к нам присоединиться. У меня такое чувство, что ты как раз нам подходишь.
— Погоди, не так быстро. Что все это значит? Слет? Улей? Какое развлечение? Кому?
— Ты скоро все узнаешь, Гретхен, включая «сексуальные» в кавычках курения, — хихикнула Ильдефонса, — но пока никаких вопросов. Мы позавтракаем вместе и двинемся в улей.
* * *Квартира была стильно и ностальгически обставлена в авангардистском коммунистическом духе, присущем Старому Нью-Йорку 1930-х годов. Целого состояния потребовала переделка под коммунальную квартиру с обшарпанным линолеумом на полу, фруктовыми ящиками и старыми бочонками вместо мебели — проект и исполнение фирмы «Антик-Пластик». Занавеси из дерюги на окнах, керосиновые лампы на подставках из стопок книг, дребезжащее пианино, старые кухонные столы из настоящего дерева, застеленные передовицами из «Дэйли Уоркер»[31]. На стенах кнопками приколоты плакаты с Марксом, Лениным, Кремлем и Московским университетом. Эта подделка под левацкий нищий быт стоила сумасшедших денег — не совсем улей, верно?
Дамы-пчелки уже собрались, когда Ильдефонса Лафферти провела Гретхен в гостиную. Их появление было встречено радостным изумлением.
— Нелли, душенька, ты привела новенькую! Просто чудно! Она будет с нами?
— Если захочет, Реджина. Это — Гретхен Нунн. Гретхен, это Реджина, наша Царица пчел (напротив номера квартиры внизу в холле значилось «Уинифрид Эшли»).
— Добрый день и прошу быть как дома, ЧК, — прозвучал дивный мелодичный голос Реджины. Это была крупная дама, аристократически изящная в своем просторном одеянии.
— ЧК? — удивилась Гретхен.
— Ах, простите меня, дорогая! Вы такая обворожительная Черная Красавица, что прозвище само вырвалось у меня. Позвольте представить вас новым подругам. С Нелл Гвин вы уже знакомы, разумеется. Эта дама — Мери Наобум, — Реджина указала на тоненькую девушку, светлые волосы которой были подстрижены как шлем, а фигура и ноги выдавали танцовщицу.
— Привет, ЧК, очень рада познакомиться, — отозвалась Мери.
К ним подошла маленькая плотная женщина с живыми голубыми глазами и аффектированными манерами.
— Я просто НЕ ДОЖДУСЬ, когда меня представят, ЧК! Я ДОЛЖНА пожать вам руку и поприветствовать вас! АХ! Ах! Ах! КАК, о как я по-РЫВ-иста!
— Сара Душерыжка, — усмехнулась Реджина, — наша несомненная дива. А вот эта дама — наша совесть.
Барышня Гули показалась Гретхен сошедшей со страниц «Алисы». Ее ну-такой-девичий лепет был очень мил и, похоже, помогал скрыть заикание.
— Как хорошо, что нас формально представляют, ЧК. Надеюсь, вы к нам присоединитесь. Новый человек заставит их вести себя прилично. У них ужасные манеры! А как они сквернословят!
— Да я и сама иногда прибегаю к жаргону улиц Гили, — с улыбкой отвечала Гретхен.
— ЧК, где вы раздобыли эту клевую tuta[32]? — властно вмешалась здоровенная мужеподобная тетка. — Моя гораздо хуже, а взяли за нее кучу денег. И уж в паху я ею все стерла!
— Прошу тебя, Ента, — взмолилась Гули. — Обойдемся без таких слов в нашей компании!
— Ты слышишь вполуха, — заметила Нелл Гвин. Мери Наобум засомневалась:
— Вполуха или впахуя?
— Да, ты права, Нелл, звучит почти одинаково. Реджина захихикала.
— Та, у которой непорядок с tuta, — Ента Калента. Она может попытаться тебя надуть. А это — наши близнецы, Угадай и Откатай.
Два одинаковых экземпляра одной женщины: жгуче-черные волосы, белая-пребелая кожа, точь-в-точь прекрасная рабыня-гречанка в «Монте-Кристо», — улыбнулись и кивнули Гретхен.
— Привет, ЧК. Я — Угадай.
— Вовсе нет, ты — Откатай. В эту неделю моя очередь быть Угадай. Привет, ЧК.
— Они меняются местами, — пояснила Нелл. — Я поспорила с Ентой, что мужья заметят подмену. Эти двое — идентичные близнецы, но они не могут оставаться идентичными в постели, верно?
— Разумеется, Нелл. Все женщины разные.
— Так я проиграла пари?
— Нет, пари отменяется.
— Почему?
— Психодинамика человеческого поведения. Мужья, наверное, уже заметили подмену, но им тоже это понравилось, поэтому они и держат язык за зубами. Гораздо более занятный вопрос, поделились ли мужья тем, что знают о подмене, друг с другом, но тут я пас.
Нелл Гвин с ужасом взглянула на Гретхен:
— Реджина, на помощь! Я привела в улей интеллектуалку!
— Но это же прелестно! Располагайся уютнее, ЧК. Познакомимся поближе. Пи-девка, где кофе! — И вновь повернувшись к Гретхен: — Очень удачно, что появился кто-то со свежими мозгами, потому что мы уже выдохлись — нам не придумать, чем развлечь себя.
— Она из-за этого и пришла, Реджина, — чтобы разузнать об одной из наших игр.
— Вот как? О какой же?
— Она еще не знает — я привела ее, чтобы все ей показать.
— Что-то сложновато, — усмехнулась Реджина. — ЧК, наверное, будет лучше, если ты сама пояснишь.
Гретхен заколебалась: продолжать легенду, которую она преподнесла рыжей, или сказать правду. Победила ложь.
— В Гнойном тупике есть аптека «Рубор Тумор».
— Это опять грязные слова? — осведомилась барышня Гули.
— Почему вдруг? — опешила Нелл.
— Мне кажется.
— Ты не так уж не права, Гули, — засмеялась Гретхен. — Рубор и тумор ассоциируются с чем-то упругим или тугим — «тургор», другим словом.
— Какой ум! Потрясающе!
— Кто-нибудь знает слова, которые употребляет ЧК?
— Не имеет значения, — улыбнулась Гретхен. — У меня слова иногда просто сами выскакивают — непонятно как, и я их тоже не понимаю. Может быть, у меня есть неведомый близнец, и, как только я отвлекусь, она начинает действовать.
— Ах, она мне нравится! ОЧЕНЬ! У нее душа настоящего художника!
— А ТЫ говоришь ЕМУ такие слова за моей спиной? — выпалила Угадай (или Откатай) в лицо Откатай (или Угадай).
— А вот и кофе, — тактично прервала их Реджина, когда служанка Пи-рожа вкатила столик на колесах. — Сначала гостье, Пи.
Столик подкатили к Гретхен. Она взглянула и замерла от восторга — центр стола украшала глыба чистого льда с заточенной внутри розой. Когда она получила свой кофе, столик подвезли к Реджине, которая изящно коснулась ладонями поверхности льда, а потом обсушила руки салфеткой. Лишь после этого она приняла чашку с кофе.
Гретхен с трудом удержалась от восклицания. «Так это полоскательница! Фантастическая роскошь! — подумала она. — Хорошо, что Блэза здесь нет — он бы просто с ума сошел!»
— Ну а теперь, милая ЧК, что там за таинственная и сложная история с аптеками и забавами?
— Пустяки, Реджина. У Рубора Тумора делали экзотическое курение для вашей Нелл Гвин. Я поспешно заключила, что экзотическое — значит, эротическое, и пришла ее расспросить об этом сегодня утром.
— Но зачем тебе, ЧК?
— Ей кажется, что у нее с этим трудности, Реджина.
— С чем? С сексом, Нелл?
— Так она думает.
— Такая Черная Красотка, как ты, ЧК? — вмешалась Ента. — Да я бы махнулась…
— Нет, Ента, не сейчас, милая, — прервала ее Реджина. — У всех нас есть свои личные проблемы, и не надо вмешиваться. Что случилось дальше, ЧК?
— Нелл засмеялась и сказала, что курение было не для привораживания мужчин, а совсем для другого, но не сказала — чего. Потом она накормила меня чудесным завтраком и привела сюда, чтобы я узнала обо всем сама.
Реджина тихо засмеялась.
— Ну конечно, для призывания Дьявола.
— Как? Дьявола?
— Я же говорила, что ты мне ни за что не поверишь, — сказала Нелл.
— Мы так развлекались, ЧК. Пытались вызвать Дьявола всякими сатанинскими песнопениями и обрядами. Мы прочитали все злокозненные книги и выучили наизусть разные чудовищные заклинания. Нелл добыла нам все зловония — среди них и то курение, — и мы снова и снова пытались…
Барышня Гули скривила личико.
— Хуже всего была эта мерзкая Десница Славы, ЧК. Грязь! Непристойность! Рука казненного преступника, в которой зажата свеча из жира дэ-йе-вэ-и-це-ы. Фу!
— Это все, Реджина? Просто вы развлекались, пытаясь вызвать Дьявола?
— Все, ЧК.
— А курением вы хотели его привлечь?
— Да, наряду с другими сценическими эффектами. — Реджина шутливо надула губки. — Сколько труда — и все зря!
— И вас было только восемь?
— Да, если не считать Пи. Она отказалась участвовать. Перепугалась, наверное. — Реджина снисходительно улыбнулась. — Люди ее класса все еще подвержены старинным предрассудкам.