– Я думала – может, ему еще можно помочь?..
Пока текли слова, она попыталась оценить стоявшего напротив, в трех шагах. И удивилась: таких она еще ни разу в жизни не встречала. Потому что это был, пожалуй, старик, хотя определить его возраст Вирга бы при всем желании не смогла. В мире, где за сорок переваливали сотни, а люди на пятом десятке исчислялись самое большее единицами (а принадлежали они к тем социальным слоям, соприкасаться с которыми Вирге никогда не приходилось, да и всем ее согражданам и сопланетникам тоже, – к обладателям подлинного богатства и подлинной власти, которые, как и в любом другом мире, для народа были полностью анонимны), в этом мире представлений о более старших возрастах не существовало. И потому женщина, оглядев тонкую, но не сказать «стройную», скорее высохшую фигуру, высокую, сутулую, с безволосой головой (что свидетельствовало о крайней бедности, о последнем ее рубеже; на Альмезоте лысая голова считалась чем-то непристойным и даже позорным, и любой, у кого оставалось хоть немного сверх необходимого для еды, тратил эти деньги прежде всего на приведение в порядок своего черепа хотя бы при помощи паричка, а если средства позволяли, то и искусственного посева волос), – итак, оглядев старика, Вирга решила, что со стороны этого человека ей ничто не грозит. Оружия у него не было заметно, а без него она, пожалуй, справилась бы с ним и одной левой. И это позволило ей спокойно продолжить разговор.
– Помочь ему нельзя было и утром, и вчера, и неделю назад. Хотя умер он действительно только нынче, но шел к этому уверенно, – сказал старик.
– Почему? – Такой вопрос показался ей вполне естественным. – Ему же было не больше тридцати…
– Двадцать два, если тебе нужна точность. А почему? Да по той же причине, по какой умирают все: от жизни. Райская жизнь – дело быстротекущее. А мы все живем в раю, не так ли? Или ты не слушаешь проповеди самого омниарха?
У Вирги о рае, как и о проповедях, были лишь смутные представления, и она в ответ пробормотала:
– Не знаю. Может быть…
Странно, но от этого обмена немногими словами Вирга стала вдруг приходить в себя. Во всяком случае, такое ощущение у нее возникло. Может быть, именно общение было сейчас для нее нужнее всего, оно помогло бы вытеснить из головы те, другие мысли о своей вине, о падении… А кроме того, она вдруг почувствовала голод – признак, как известно, выздоровления. И она продолжила словами:
– А в райской жизни можно достать что-нибудь поесть?
Старик внимательно посмотрел на нее. Усмехнулся. Зубы у него, похоже, все на месте. И изо рта не пахнет. А это, кроме прочего, могло означать и то, что питается он не какими-нибудь отбросами или тухлятиной. – Интересно, – сказал старик. – Ночью в наших краях вдруг встречаю человека, милую женщину, которая интересуется не дозой и даже не деньгами, чтобы купить ее, а съестным. Ты что же… совсем не того?
– Ты о чем?
– О дури, понятно, о чем еще? Не употребляешь?
Вирга подумала немного, прежде чем ответить:
– Ну… нормально, как все люди вокруг: по праздникам, как говорится, понемногу и никогда – крутое, так… ну, травку, пудру…
– О! – сказал старик уважительно. – Это говорит о характере. Хочешь долго жить? По самое никуда?
– Хочу! – ответила она вызывающе, но тут же сникла и уже тоном ниже уточнила: – Хотела, во всяком случае. Еще нынче утром…
– Что же стряслось?
– А, – Вирга махнула рукой, – долго рассказывать. Да и ни к чему – только бередить… А ты вот, я вижу, весь свет пережил, да? Ладно, пойду я.
– Далеко ли?
– Не знаю, дед… Не думала, что деды еще бывают на свете.
– А туда, куда не знаешь, спешить никогда не следует. Особенно в эти часы: время ножей пошло, высовываться опасно. Но, понимаю, и тут, при покойнике, быть невесело. А потому приглашаю ко мне. Покормлю, хотя и не густо, и доночуешь хотя бы до света.
Вот этого ему, наверное, говорить не следовало: так в ней вспыхнуло вдруг возмущение вместе с гневом и презрением:
– Приютишь за натуру? И покормишь? Чтобы постельку тебе согреть?
Он не возмутился, однако, а засмеялся – и, похоже, искренне:
– Вот спасибо, милая, вот обрадовала – давным-давно мне таких комплиментов не делали, уж и не помню, сколько лет. Выходит, я, по-твоему, еще на такие дела способен? Эхе-хе… Да если бы ты мне за это целый мир обещала – увы, – он развел руками, – не смог бы. Ничто, девушка, не дается даром, долгий век – тоже. Так что этот твой страх – пустой.
– Ну… – Вирга и сама стала понимать, что зря, пожалуй, накинулась. – Так ты же не один, наверное, найдутся там охотники помоложе…
– Было нас двое еще утром, второй – вот лежит, ему этого уже не нужно.
– Такой ты, значит… Стоило ли столько лет жить, если уж и этого не осталось?
– Это – плата, за все приходится рассчитываться. Но тут ведь так: одно уходит, другое приходит, ради чего стоит еще потянуть.
– К тебе – что пришло?
– Любопытство. Хочу быть при конце света. Такой у меня к этому интерес!
– Ну, ты даешь! Это сколько же еще надо прожить?
– А самую малость. Он уже на пороге встал, полный конец.
«Не в себе дед, – поняла она. – Жил, да из ума выжил. И в самом деле он, похоже, не опасен. А до света еще многие часы».
– Уговорил, – сказала она лихо, почти развязно. – Ты где живешь-то? Далеко?
– А вот тут, в этом дворце, – кивнул он на мрачный корпус. – Пошли. Только под ноги гляди – здесь мусор копится, ступать надо с разбором и осторожностью. Особенно внутри.
И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел. На ногу он оказался неожиданно легким, так что поспевать за ним пришлось с усердием.
3– Можно было уйти и так, – сказал Тиан Таргон – человек, возглавлявший шестерку гостей омниарха. – Но была опасность засветиться, вот я и решил действовать в обычных рамках. Чтобы не тревожить ничьего сознания, не возбуждать излишних страстей. Не сомневался, что ты сразу же сделаешь все, что нужно, чтобы нас вытащить. Как полагается.
– Естественно, – кивнул омниарх.
Оба они – и только вдвоем – находились в омниарших покоях в обители Моимеда. Даже приор к беседе допущен не был, поскольку в самые высокие тайны не посвящался, – и никогда к ним допущен не будет, так решил омниарх.
– Кто они и откуда, удалось установить? – спросил Таргон.
– Это было несложно. Существует только один вариант: Ферма. Эмиссарская группа. С нею приходилось встречаться и раньше.
– Сильная? Космиты?
– Пока – только один из них, остальные – в том числе старший – планетары. Но – наделенные Силами. В возможных пределах.
– Это умозаключения или факты?
Омниарх усмехнулся:
– По-твоему, для меня существует разница?
Теперь улыбнулся Таргон:
– Нет, конечно. Извини.
– Охотно. Значит, я хорошо выгляжу. Как обычный планетар.
– Не зная, не отличишь. Но к делу. Что они успели тут сделать до нашего прихода? Многое?
– Почти ничего. Значит, будут очень стараться теперь.
– Скажи: так ли они опасны на самом деле и стоит ли отвлекаться на охоту за ними, вместо того чтобы искать тех скрывшихся, ради которых нас сюда и прислали?
– Я сказал бы, что не стоит, если бы их задачей не было бы то же самое: найти укрывшихся, возможную десятку. Но не для того, чтобы их уничтожить, а, напротив – спасти. Пока они еще, скорее всего, не знают, что им не нужно искать каждого отдельно, как они настроились, что те уже стали группой. И лучше будет, если они не успеют узнать это.
– Скажи, зачем тебе те люди – не эти шесть, а те, первые?
– Разговор долгий. Но если совсем коротко – они сорвали великую операцию, если бы она удалась мне – наш цвет, черный, залил бы уже все в этой части Галактики. Дело в том, что несколько человек здесь нашли способ качать энергию из Темной материи – нашу энергию, по сути дела. И этим очень обрадовали все миры. Но больше всего меня и те Силы, которым я служу, да и ты тоже. Потому что эти… изобретатели и не подозревали, что, получая энергию Мрака, они выполняют, по сути дела, его работу и тем самым своими руками роют могилу Свету – думая, что они ему служат… Мне удалось устроить множество соглашений с главными мирами Галактики, и они с нетерпением ждали, когда наконец получат нужную, изобретенную здесь технику. У меня все уже было готово для того, чтобы отодвинуть в сторону все остальные власти, существующие на Альмезоте, у Храма уже достаточно сил для этого, и снабжать нашей техникой, помогающей Холоду, миры в намеченном мною порядке. Но создатели ее то ли сами поняли, то ли кто-то подсказал им, к чему этот процесс приведет в самом скором времени – и прежде всего здесь, на Альмезоте. И они ухитрились в последний миг все разрушить и скрыться. Не осталось ничего из их разработок: они все уничтожили. И вот они нужны мне для того, чтобы восстановить все и продолжить работу. Я добьюсь этого, а сами эти люди мне уже не будут нужны, как ты понимаешь. Но для того, чтобы защитить их от меня, сюда и прислали шестерку эмиссаров. Думаю, что теперь тебе известно все нужное.
