Что касается кинематографа, то во второй половине 80-х, в годы пресловутой горбачевской либеральной перестройки, Соломин снимался мало. Достаточно сказать, что за период 1986–1991 годов он снялся в пяти фильмах: «55 градусов ниже нуля» (1986; Семен Михайлович Коновалов), т/ф «Он, она и дети» (1987; главная роль – Вячеслав Михайлович), «Гражданский иск» (1988; Черебец), «Светик» (1990; главная роль – Алексей Каратыгин), «Зимняя вишня-2» (главная роль – Вадим Дашков).
В те годы вместе с Соломиным стала жить его пожилая мама, 80-летняя Зинаида Ананьевна (отец актера скончался еще в 1960 году в возрасте 55 лет, так и не застав звездную судьбу своих сыновей). Как мы помним, она родилась 8 марта 1910 года (Рыбы-Собака) и у нее была круглая дисгармония с сыном – Стрельцом-Змеей. Особенно это касалось годовых знаков. Как вещает гороскоп: «У Змеи и Собаки могут быть только светские отношения, и не более. Ничего реалистичного в этом союзе быть не может». Сам Соломин о своих сложных взаимоотношениях с матерью оставил в своем дневнике следующие строки:
«Мать, оказалось, не имеет ничего общего со мной. Не совпадают точки зрения на жизнь, воспитание, питание, алкоголь, спектакли. И не о чем говорить. Начинается раздражение на чавканье, сморкание, писанье, хлопанье, угрюмость. Но что выясняется? Раньше, живя в разных городах, я испытывал к ней ровные, спокойные чувства, у меня были обязанности перед ней. Меня, собственно, ничего не раздражало.
Теперь я одновременно с вспышками раздражения чувствую жалость к ней и любовь. Она превращается для меня в существо, подобное дочери. Для которого я становлюсь единственной защитой, надеждой и всем тем, через что проходит жизнь…»
Далеко не идиллическими были отношения Соломина с его старшим братом Юрием. Тот, как мы помним, родился в год Свиньи, а у нее со Змеей непростые взаимоотношения. Правда, по месяцам у братьев была гармония – Стрелец и Близнецы ладят друг с другом (это два романтика-идеалиста, которые никогда не устают друг от друга). Однако, несмотря на то что братья работали в одном театре, они друг с другом почти не советовались. Во всяком случае, Соломин-младший этого не делал. Во время одного из своих интервью на вопрос о том, советуется ли он со старшим братом, Виталий ответил коротко:
«Я обычно советуюсь по ночам. В темноте на меня находят такие откровения… Поэтому я могу советоваться только с женой…»
С распадом СССР в декабре 1991 года и общим упадком кино– и театрального искусства в стране в творческой карьере Соломина наступил кризис. В первой половине 90-х он записал на свой счет всего лишь одну театральную роль – Астрова в «Дяде Ване» (1993). В кино ролей было чуть больше – целых четыре, в таких картинах, как: «Рогоносец» (главная роль), «Сны о России» (оба – 1992), «Черный квадрат» (главная роль – Константин Дмитриевич Меркулов), «Пленники удачи» (главная роль – Седой) (оба – 1993). Однако ни одну из этих ролей назвать значимой нельзя. Судя по всему, сыграть их актера толкнуло только одно желание – заработать денег. Ведь даже выдающиеся актеры в те годы бедствовали, разделив участь большинства россиян. Единственным спасением для Соломина в те годы была его семья: жена, две дочери, а также внук Кирилл, который родился в 1995 году (Свинья); второй, Федор, появится на свет в 2001 году (Змея). О том, каким Соломин был в кругу семьи, рассказывает его супруга Мария:
«Мы обожали всей семьей встречать Новый год. Всегда – и дома, и на даче – встречали его с елкой, с огнями, с фейерверками. 1 апреля он специально садился на телефон и обзванивал друзей, очень смешно разыгрывал их, говоря разными голосами. Он и меня часто разыгрывал. Например, мог позвонить домой по телефону и с грузинским акцентом пригласить самого себя. А вот 8 Марта он не любил и меня смог убедить в том, что это плохой праздник, унизительный для женщины. И цветы, и подарки в этот день принципиально не дарились. Дарились они только его маме, так как она родилась 8 марта.
Дома он называл меня Машуня, а я его – Виташа. Он избегал сантиментов. На людях не целовал, не обнимал. Мы никогда не сюсюкались…
Моря он не любил, ему нравилось отдыхать на даче или в Доме отдыха в средней полосе. На даче обожал мастерить. Пытался даже изготавливать мебель. В первые годы соорудил сам стол и внука учил делать что-то своими руками. Много рисовал акварелью. Еще дома любил лежать на диване и слушать музыку – испанскую гитару, Фрэнка Синатру, джаз…
Витя был потрясающий отец. Никакой дистанции не сохранял. Лиза мне однажды сказала: «Поразительно – папа ведь нас совершенно не воспитывал. Но все понятия о жизни, от простых до самых сложных: о добре и зле, что хорошо, что плохо – все пришло только через него». Как он умудрился, не знаю. Моралей он дочкам никогда не читал. И никогда их не наказывал. Особенно это стало заметно, когда Лиза стала ходить по клубам. Со старшей, Настей, мы таких проблем не знали. А тут появилась вся эта ночная жизнь, совершенно неизвестный для нас пласт жизни. Вечером ребенок исчезал в ночном клубе. Я-то спокойно ложилась спать, а Виталий, конечно, не мог уснуть. Очень боялся. Я иногда просила его: «Ты поговори с ней серьезно, как отец. Объясни, что так нельзя». Он всякий раз обещал поговорить. Но вот она приходит, он ее по голове погладит, какие-то две-три нежные фразы скажет – и все… Он был удивительно мягок с детьми, нежен и даже необъективен. При такой жесткости с другими людьми дочерей он не мог даже отругать…»
В 1997 году Соломин как режиссер поставил на сцене Малого театра свой четвертый спектакль (первый случился еще в 1983 году – «Мой любимый клоун» по пьесе его коллеги и друга Василия Ливанова). Причем к своей четвертой постановке Соломин шел долго. После «Клоуна» в нем взыграли режиссерские амбиции, однако в стенах родного театра они не могли найти своего воплощения. Например, Соломин хотел поставить пушкинского «Бориса Годунова», но в Малом на эти планы смотрели скептически. Тогда Соломин решил поставить этот спектакль на другой сцене – в Театре имени Моссовета. Но из этой затеи ничего не вышло: Союз к тому времени развалился, и при Ельцине ставить спектакль по произведению великого русского поэта было просто невозможно.
Потерпев неудачу в Театре Моссовета, Соломин вернулся в Малый, поскольку там ему обещали работу как режиссеру. Однако ждать ее пришлось долго – почти семь лет. Но она все-таки состоялась. Причем это была не драматическая постановка, а мюзикл ленинградского композитора А. Колкера по пьесе А. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». В те годы в России наступила настоящая мода на мюзиклы, причем в основном на западные. Однако Соломин решил пойти иным путем: будучи русским человеком, да еще малотеатровцем (а этот театр даже в смутные и продажные ельцинские времена свято хранил русские театральные традиции), он решил обратиться к русской классике.
Мюзикл стал настоящей сенсацией, а режиссура и игра самого Соломина (он играл центральную роль – Кречинского) критикой была названа блестящей. Увы, но никто тогда еще не знал, что именно эта роль станет роковой в судьбе замечательного актера. Но до роковой развязки еще есть время, а пока Соломин возвращается в кино, правда, телевизионное.
Отметим, что в ельцинские времена, когда отечественный кинематограф представлял из себя в основном убогое зрелище, Соломин предпочитал не сниматься. Он нарушил это табу только однажды – когда снялся в фильме «Тесты для настоящих мужчин» (1998), да и то не в главной роли (друг Алексея).
За тем, что тогда, в конце 90-х, происходило в российской культуре, Соломин смотрел с ужасом. Ему, актеру Малого театра, который всегда считался оплотом традиционно русского искусства, было больно видеть, как везде правит бал низкопробное западничество. Впрочем, могло ли быть иначе, если пост министра культуры России тогда занимал откровенный западник Михаил Швыдкой (5 сентября 1948 года, Дева-Крыса). А как вещает гороскоп: «Во всех поступках Крысы надо искать корыстные мотивы. Если кажется, что она делает что-то бескорыстно, это значит, что выгода не лежит на поверхности, но то, что она есть, это абсолютно точно…»
А вот как отзывался в своем дневнике о деятельности Швыдкого герой нашего рассказа – Виталий Соломин:
«Министр культуры замечательно тусовался на юбилее очень и мною любимого мхатовца Станислава Любшина. Который, кстати, выученик школы Малого театра – Щепкинского училища. Но г-на Швыдкого не было на юбилеях ни Элины Быстрицкой, ни Татьяны Панковой, ни Василия Бочкарева, ни Виталия Соломина (все – актеры Малого театра, которого западник Швыдкой избегал как чумного дома. – Ф. Р.).
Некогда? А на участие в многочисленных телепроектах находится время? Или «Малый театр есть. Но его нет»?
Малый, как и любой другой театр, можно любить или не любить, но это привилегия зрителей и критиков, а не министра культуры. Императорский Малый – то национальное достояние, которое он, именно он, обязан холить и лелеять. Ему за это деньги платят… За любовь и уважение к артистам в том числе.
