– Мистер Вейн, подождите, – окликнула она его как раз в тот момент, когда очередной порыв сквозняка подхватил пламя свечи и задул его, прежде чем она успела заслонить его рукой. Абигайль замерла, парализованная мгновенным погружением в абсолютный мрак. – Мистер Вейн? – произнесла она с пронзительными нотками в голосе.
– Я здесь. – На этот раз она услышала стук его трости по каменному полу. – Продолжайте говорить и не двигайтесь.
– Я не очень боюсь темноты, но она наступила столь внезапно! – Абигайль так пристально вглядывалась в темноту, что ее глаза, казалось, слегка вышли из орбит. – Учитывая, как долго мы добирались до этого зала, сможем мы найти дорогу назад без свечи?
– Мы найдем дорогу. – Голос Себастьяна звучал ровно и деловито, как всегда, что несколько успокоило нервы Абигайль. Она могла слышать его шаги, но из-за эха не представляла, приближается он или удаляется. Ее собственные ноги, казалось, приросли к полу, словно сдвинуться с места означало безвозвратно заблудиться.
– Вы не выбросили кремень? Надеюсь, мы сможем зажечь свечу. В следующий раз я захвачу фонарь, клянусь! – Абигайль издала нервный смешок.
– Кремень у меня в кармане.
– Слава богу! – Она попыталась рассмеяться, но безуспешно. – Я знала, что нам следовало взять с собой Бориса. Он вывел бы нас отсюда.
Себастьян усмехнулся:
– Борис был бы бесполезен. Он слопал бы ваш сыр и убежал, учуяв какой-нибудь запах.
– Правда? – Она напрягла слух, прислушиваясь к негромкому постукиванию его трости, которое медленно приближалось.
– Правда. К тому же он побаивается темноты.
– Неужели? – Она проглотила ком в горле. – Я не стала бы его винить, если бы он испугался этого мрака.
– Все осталось точно таким же, как при свете, – сказал он. – Закройте глаза, и вы не будете знать, что здесь темно.
– Не представляю, как я смогу забыть об этом. – Ее голос дрогнул. При мысли, что потолок может обрушиться и погрести заживо их обоих, Абигайль ощутила, как у нее по коже побежали мурашки. Ее родители никогда не узнают, что с ней случилось!
– Закройте глаза, – мягко приказал Вейн. – Доверьтесь мне.
Абигайль повиновалась.
– Где вы?
– Уже близко.
– Откуда вы знаете?
– Я слышу ваше дыхание. Протяните руки.
Абигайль неохотно вытянула перед собой руки, держа глаза крепко зажмуренными. Она чувствовала себя так неуверенно и неустойчиво, что когда что-то задело ее руку, пошатнулась и не устояла бы на ногах, если бы Вейн не схватил ее за локоть и не притянул к себе. Издав возглас облегчения, Абигайль вцепилась в его куртку и уткнулась лицом ему в бок, безумно счастливая, что она больше не одна, пусть даже они погребены в кромешном мраке грота.
Себастьян обхватил ее руками и попытался не думать о том, как идеально она вписалась в его объятия. Абигайль дрожала, как лист на ураганном ветру, и минуту Вейн просто обнимал ее, ожидая, пока его собственное сердцебиение успокоится. Когда погас свет, он выругался, а затем, услышав панику в ее голосе, обругал уже себя. Каким надо быть идиотом, чтобы повести девушку в пещеру, не продумав все заранее и даже не позаботившись об источнике света, который не будет гаснуть. Будь у него хоть крупица здравого смысла, они прогуливались бы и дальше, ощущая взаимное притяжение, но не касаясь друг друга.
А теперь их ничто не разделяет. Притяжение превратилось в желание, по крайней мере, для него. Подняв руку, Себастьян коснулся ее волос и вдохнул запах роз, тот самый, который все лето долетал до его окон от усыпанных цветами кустов, которые когда-то посадила его мать. Абигайль Уэстон пахла опасно-знакомо.
Постепенно ее дрожь ослабла, а затем прекратилась. Себастьян не сделал попытки отпустить Абигайль, а она не шевелилась. Вопреки его воле в его сознании возникли образы из «Пятидесяти способов согрешить». Леди Констанс назвала темноту весьма раскрепощающей, и была права – мрак освободил его воображение от всех ограничений и здравого смысла. Он представил себе, как осыпает Абигайль Уэстон поцелуями, пока она не забудет об окружающей тьме. Как ласкает руками ее шелковистую кожу, пока она не взмолится о большем. Как укладывает ее на землю и занимается с ней любовью, доводя до безумия, чтобы не только он один умирал от желания…
– Мистер Вейн, – прошептала Абигайль, почти касаясь губами его груди.
Его пронзил трепет, все тело напряглось и затвердело.
– Себастьян, – сказал он, прежде чем успел одуматься. – Никто не зовет меня по имени, – добавил он, словно оправдываясь. Не мог же он признаться, что ему просто хочется услышать свое имя из ее уст!
Вейн почувствовал, как Абигайль резко втянула воздух, на мгновение прижавшись к нему своей мягкой грудью.
– Себастьян, – выдохнула она, и он стиснул зубы. Итак, у мисс Уэстон не только очаровательные глаза и безупречные ноги, но и нежный, обольстительный голос. Пожалуй, ему не грозит оказаться в аду за страсть к Абигайль. Он уже там. – Что нам теперь делать?
Почти неосознанно рука Вейна крепче обхватила талию Абигайль. Та не выразила ни малейшего протеста – наоборот, теснее прильнула к нему, перенеся на него часть своего веса. Себастьян обнимал ее правой рукой, что создавало дополнительную нагрузку на его изувеченное колено, но он не обращал на это никакого внимания. Он повернул голову, скользнув губами по ее виску.
– А чего вы хотите, Абигайль?
Если бы она сказала, что хочет как можно скорее найти выход, он так и сделал бы. Выпустил бы ее из объятий и вывел из погруженного во мрак грота, а затем проводил бы домой и сжег эту чертову брошюру, которая заставляет его думать о множестве вещей, которыми они могли бы заняться в темноте. Собственно, Вейн надеялся, что она попросит именно об этом и спасет его от искушения.
– Позавчера в лесу, – прошептала Абигайль, – когда вы сказали, чтобы я перечитала этот рассказ снова, мне показалось… Мне показалось, что вы готовы…
– Поцеловать вас? – закончил он, когда она умолкла, и почувствовал легкий трепет, пронзивший ее. – Вы почувствовали облегчение или сожаление, когда я этого не сделал?
В течение долгого времени Абигайль молчала, и Себастьян медленно выдохнул, сказав себе, что будет рад, если она ответит «облегчение», пусть даже тело его выражало протест.
– Сожаление, – вымолвила Абигайль едва слышно.
Это явилось последней каплей. Вейн приподнял подбородок девушки, пройдясь большим пальцем по ее губам, чтобы убедиться, что не промахнется в темноте.
Несмотря на то, что он оказался в Ричмонде изгоем, Себастьян не был монахом и до войны считался завидным женихом. Тем не менее, прошло слишком много времени, с тех пор как он целовал женщину, вкладывая в поцелуй чувства. А мисс Уэстон… Внезапно Вейну показалось, что он ждал этого поцелуя всю свою жизнь.
Абигайль издала потрясенный звук, когда Себастьян запрокинул ее голову, но приоткрыла губы, позволив ему ощутить их вкус, такой сладкий и жаркий, что Себастьян тут же велел себе остановиться. Но, казалось, его сдержанность и самоконтроль, однажды дав трещину, начали рассыпаться, как песок. Он уронил трость и обнял Абигайль обеими руками. Абигайль привстала на цыпочки, вцепившись в его куртку, и скользнула языком по его языку. Это приглашение, невинное, но дерзкое, заставило Вейна содрогнуться. Его руки переместились на ее поясницу, прижав еще теснее, но вместо того чтобы отстраниться, Абигайль вздохнула и выгнулась ему навстречу. Она пылко отвечала на поцелуй, издавая тихие возбуждающие звуки, которые может издавать только женщина, и Себастьян, быстро терявший способность разумно мыслить, уступил жгучим потребностям своего тела. Обхватив ладонями ее бедра, он крепко прижал их к своему восставшему естеству.
Абигайль ахнула, прильнув губами к его шее. Мысли Себастьяна лихорадочно метались, словно сам дьявол вселился в его сознание, нашептывая всевозможные способы, как он мог бы доставить удовольствие обоим, не лишив девушку невинности. Его кожа горела, пальцы зудели от желания коснуться ее в самых интимных местах, его бедра непроизвольно дернулись, заставив ее ощутить всю степень его возбуждения.
– О боже, – выдохнула Абигайль с хриплыми нотками в голосе. – Это… то, о чем писала леди Констанс?
Эта потрясенная реплика разрушила очарование момента. Себастьян резко отстранился, продолжая удерживать ее за предплечья, но на расстоянии вытянутой руки. Каждая клетка его тела пульсировала от разочарования. Он закрыл глаза и постарался овладеть собой.
– Себастьян!
При звуках своего имени, произнесенного таким приглашающим тоном, Себастьян содрогнулся. Он боялся, что оставит синяки на ее руках, но не мог заставить себя пошевелиться.
– Отчасти, – произнес он сквозь зубы.
