Форсированный марш привел к тому, что пехота вырвалась далеко вперед, оставив позади не только артиллерию и обозы с боеприпасами, но и кавалерию. Боевых коней берегли и не гнали так нещадно, как простых тягловых лошадок. Пришлось Кутузову распорядиться, чтобы в каждое орудие впрягали по 10 лошадей и выделяли им двойную порцию фуража.
От грязи, сырости и острых камней солдатская обувь быстро приходила в негодность. Командующий написал государю прошение пожаловать пехоте 30—40 копеек на обувку. Царь расщедрился и выдал 50 копеек.
Именно русской армии придется выдержать основную тяжесть борьбы. Впрочем, она отправилась в новый поход против французов с большим воодушевлением. Вспоминали о победах, которые суворовские чудо-богатыри совсем недавно одерживали над французами в Италии, правда, не над Бонапартом. Но Наполеон не казался тогда русской армии страшным противником. Гвардейские офицеры мечтали о скором вступлении в Париж. С Кутузовым шли такие боевые генералы суворовской выучки, как Багратион, Милорадович и Дохтуров.
Мнение известного своей осторожностью Кутузова о том, как надо вести кампанию против такого грозного противника, как Наполеон, – не дробить силы, а соединить все союзные войска в единый кулак, – в учет не принималось. Его полностью лишили инициативы, вручив уже разработанный австрийским гофкригсратом (придворным военным советом) план войны и приказали выполнять его во всех деталях.
Русская армия сумела достичь пункта своего назначения – города Браунау всего за 16 дней, пройдя по размытым дорогам Восточной Европы путь в 519 км. Скорость движения русских – чуть более 32 км в сутки – оказалась выше, чем у французов – порядка 30 км в сутки, – шедших им навстречу по хорошим западноевропейским дорогам. Как тут не вспомнить знаменитое изречение Наполеона: «Война – это расчет часов!»
Но стоило ли так спешить? Наполеон провел классическую операцию на окружение врага в Ульме. И теперь русские остались не только без союзника, но и оказались один на один с численно превосходившим почти в шесть раз противником. Наполеон написал императрице Жозефине: «Я достиг своей цели; австрийская армия уничтожена мною с помощью простых маршевых переходов. Теперь я обрушусь на русских, они обречены».
После бескровного успеха Бонапарта под Ульмом в России засомневались: «Разве Кутузову устоять против лучшего полководца Европы?» Перед командующим стояла задача сохранить после тяжелого марш-броска поредевшую 32-тысячную армию во что бы то ни стало. Дело в том, что помимо отставших и заболевших уже в походе 9 тыс. человек генерал-лейтенанта барона И. К. Розена срочно переподчинили генералу А. П. Тормасову для прикрытия южных границ России из-за угрозы новой войны с Турцией. Поэтому Кутузов, почти вчетверо уступая Бонапарту, наотрез отказался защищать Вену, как этого требовали Александр I и австрийский император Франц I.
Спасая войска, осмотрительный Кутузов был вынужден отступить по правому берегу Дуная, чтобы соединиться с остатками австрийских войск генерала Кинмайера и графа Ностица и спешившими из России 50-тысячными подкреплениями под началом генерала Ф. Ф. Буксгевдена. Следом ожидались еще 27 тыс. русских генерала Л. Л. Беннигсена из приграничной группировки.
К тому времени у Наполеона возник еще один серьезный противник. Под нажимом Александра I прусский король Фридрих Вильгельм III заключил союз с Россией и Австрией. Он вот-вот собирался отправить французскому императору ультиматум с угрозой через месяц начать военные действия.
Бонапарт спешно двинулся на Кутузова, предотвращая его возможное соединение с 170—180-тысячной прусской армией. Французские войска Мортье и Мюрата, стремительно двигаясь по разным берегам Дуная, угрожали отрезать русским пути отхода в Россию.
Неоднократно русским полкам угрожало полное окружение, но всякий раз многоопытный Кутузов, умело маневрируя, уводил их из-под удара. Солдаты шли в осеннюю непогоду по размытым дорогам, плохо одетые и голодные. Отступление облегчалось лишь тем, что на пути русских находилось немало речек (притоков Дуная), на которых можно было сдерживать натиск французов арьергардными боями. И русские генералы Милорадович, Дохтуров, Ермолов и особенно Багратион блестяще себя проявили в тяжелейших заградительных столкновениях, давая возможность главным силам уйти на восток – на соединение со спешащими из России подкреплениями.
Так, отбиваясь с помощью самоотверженных арьергардов Багратиона, «старая лисица севера», как прозвал Кутузова Наполеон, уводил от гибели русскую армию.
Вскоре под Ольмюцем русская армия соединилась с 30-, а не 50-тысячным, как предполагалось ранее, корпусом Буксгевдена и гвардией цесаревича Константина Павловича, пришедшими из России, а также с 15-тысячным австрийским отрядом. Кутузов с честью выполнил свою задачу: за 29 дней он с боями, выдерживая натиск превосходящих сил врага, прошел 417 км и избежал поражения, потеряв 6 тыс. человек.
Кстати, коллеги по ремеслу высоко оценили то, как ловко Кутузов ушел из-под носа у Бонапарта. А. П. Ермолов так выразил свое восхищение: «Сия ретирада по справедливости поставляется в числе знаменитых военных событий нынешнего времени». Кутузов не любил «больших драк», предпочитая брать маневром, и выходил в открытое поле, лишь семь раз отмерив.
Объединенная 81,5-тысячная русско-австрийская армия с 278 пушками поступила под его командование. Со дня на день ожидалось, что к союзникам могут присоединиться и прусские войска. Посол прусского короля барон фон X. Гаугвиц уже выехал в ставку с ультиматумом для Наполеона. Превосходство армии антифранцузской коалиции могло стать со временем подавляющим. Французская армия, хотя и пребывала после Ульма в состоянии морального подъема, была крайне утомлена быстрыми, изнурительными переходами, беспрерывно продолжавшимися вот уже восемь недель.
Наполеон оказался во враждебной стране, а боеспособных солдат у него осталось всего около 53 тыс. (ко дню сражения он успеет увеличить армию до 73 тыс.) при 250 орудиях. Многих пришлось оставить охранять базы, дороги и занятые города. А решающий бой еще был впереди. Наполеон, преследовавший русских до Ольмюца, остановился.
Двигаться дальше на восток было смерти подобно: французские коммуникации растянулись на 370 км. Отступление назад к Ульму стало бы признанием стратегического поражения. Бонапарт желал генерального сражения и сделал все, чтобы оно состоялось.
Прибывший в штаб русско-австрийской армии молодой император Александр I рвался в бой. Удачные оборонительные бои под Ламбахом, Кремсом, Амштеттеном, Дюренштейном, Шенграбеном и Рауссеницей подняли настроение в штабе союзных войск. Он впервые участвовал в войне и еще толком не знал, что это такое! Скрытный, капризный и невероятно обаятельный, Александр I был к тому же исключительно честолюбив. Ему очень хотелось сыграть крупную роль в Европе и стать Великим. Если Наполеон смутьян, свергает «законных» монархов, захватывает их земли, то он, Александр, будет объединителем царей, организатором их совместного отпора захватчику. И слава Наполеона-завоевателя померкнет перед славой Александра-миротворца. (Пройдут годы, и мечта российского самодержца сбудется: Бонапарт будет повержен во многом благодаря его усилиям, а он станет править бал среди европейских монархов.) Сейчас Александр I жаждал получить лавры победителя Наполеона. Расчет его был прост. В случае победы героем будет он, а в случае поражения ответит Кутузов.
Ф. Жерар. Портрет императора Александра I. Гравюра. 1815 г.
Наполеон решил заманить в западню русско-австрийскую армию и навязать ей генеральное сражение до того, как подойдут дополнительные силы.
Скорее всего, Кутузов разгадал замысел французского императора и собирался искусными маневрами продолжить уклоняться от навязываемой ему битвы. Говорили, что Михаил Илларионович жаждал отступать еще дальше на восток, в Моравию, а может, и в Карпаты. Искать там подходящие позиции и маневрировать, маневрировать до тех пор, пока через Богемию не подойдут 27 тыс. Беннигсена, 13 тыс. генерал-лейтенанта И. Н. Эссена 1-го и обещанные дополнительные силы австрийцев из Италии и Швейцарии эрцгерцогов Карла (95 тыс.) и Иоанна (23 тыс.). Большой опыт Кутузова требовал терпеливо ждать, пока не вступит в войну Пруссия, и союзники не получат тройного перевеса. Кутузов рассчитывал, что противник еще больше растянет свои коммуникации и утомит войска. Только тогда в благоприятных условиях можно будет самому навязать битву.
На ехидные вопросы молодых, рвущихся в бой гвардейских офицеров: «Когда же вы, ваше превосходительство, изволите прекратить ретираду? Не соизволите ли дать Бонапарту решительный бой? Давно пора уж, а не то так и в Россию заманите врага!» – седой как лунь старик лишь хитро щурил здоровый глаз и тихо-тихо отвечал: «Чем дальше завлечем Бонапарта, тем будет он слабее и слабее. Как отдалится от своих резервов, так и погребем его кости. А пока рано еще. Может и накостылять!»
