Разве что «Сельскохозяйственный вестник» удержится от искушения. И то не факт.
– Два десятка жертв. – Джаннер говорил медленно, наслаждаясь бенефисом и почтительным вниманием коллег, которые отступили, примолкли, надеясь урвать хоть что-то из грядущего скандала. А скандалу быть, иначе Джаннер не был бы столь самоуверен. – И все дети – из бедных семей, верно?
– Ведется следствие. Личности устанавливаются…
– Чушь, – ноздри Джаннера раздувались, а серые глаза заволокло туманом. Он давно уже утратил контроль над собственным даром, позволив силе обжиться в человеческом теле, и потому тело это было напрочь лишено благоразумия. – Вы это знаете… мы это знаем… если бы пропал кто-то из богатых детишек, весь город стоял бы на ушах. А эти дети? Кому есть дело до них?
– Мне.
Не стоило этого говорить.
Поддаваться.
Но Джаннер умел зацепить. И сейчас, получив свое, осклабился широко, счастливо.
– Вам, – протянул он. – Конечно… вам и вашему брату… удачное стечение обстоятельств, верно? Скоро выборы… самое время напомнить людям о том, сколь многое зависит от правильного… выбора.
Он нарочно говорил медленно, делая паузы между словами, словно позволяя собеседнику осознать сказанное.
– Ваш брат… сенатор… кажется, ратует за расширение социальных программ…
Молчать.
Ни слова, иначе каждое будет обращено против Мэйнфорда.
– Борьба с бедностью… хороший лозунг. Не знаю, как вам, а мне он по вкусу…
Джаннер оглянулся.
И нити его силы потянулись к жертве, Джаннер не собирался отпускать ее. Нет, он не опустится до такой пошлости, как убийство, и критического истощения не допустит. Он лишь будет играть, высасывая ее почти до донышка, а потом отступая, позволяя восстановиться, чтобы при следующей встрече вновь насытиться.
Игра с законом.
Игра на грани.
И когда-нибудь Джаннер забудется и грань переступит. Что ж, Мэйнфорд умеет ждать.
– Этакий образ защитника слабых… угнетенных… таких вот детишек, на регулярные исчезновения которых городские власти не обращали внимания. Почему, к слову? Неужто полиция была так слепа?
Он воздел руки к потолку, театральный жест, нарочитый, в отличие от статей, которые при всей своей дерьмовости получались очень даже искренними.
– Или же дело в ином?
– В чем же? – поинтересовался Мэйнфорд, смиряя ледяную ярость.
– Скажем… полиции было выгодно до определенного момента не замечать… взаимосвязи?
И снова пауза.
Затянувшаяся.
Джаннер сел, сцепив руки на животе. Доволен? Ему и ответ не нужен. Да и что отвечать? Что заявлений было с десяток? Что попадали они на разные участки?
Что дети пропадают всегда?
Уходят сами, тонут, проваливаются под землю. У Нью-Арка сотня жадных ртов, а дети любопытны. Но что ни скажи – не поверят. Правда скучна, а вот жирная кость, брошенная Джаннером, дело иное. И теперь каждый в зале, в силу дара и природного ума, пытался понять, что именно он может вытащить из этой истории помимо сказки о маньяке.
Гаррет взбесится.
И начальник.
И послать бы их всех в Бездну, но…
– К слову. – Джаннеру надоело молчание. – Раз уж мы заговорили о том, что следствие ведется… хотелось бы поинтересоваться иным делом… о стрельбе в баре «Веселая вдова»…
Надо же, а еще недавно Мэйнфорду казалось, что хуже быть не может.
Может.
– Есть ли подвижки?
– Ведется…
– …следствие, – закончил фразу Джаннер. – И конечно, полиция прилагает все усилия, чтобы найти виновных. Мы это уже слышали, мистер Мэйнфорд… лучше скажите, раз уж вам не все равно, стоит ли ждать новой войны?
– А в городе случались войны?
Но Джаннер не счел нужным услышать вопрос, он вообще обладал удивительным свойством слышать лишь то, что ему было выгодно.
– Был убит внук Вельмы Таар… и не просто убит… тело осквернили… и полагаю, вы не настолько наивны, чтобы полагать, что Старая Ведьма это спустит. Она ведь приходила к вам?
– Миз Вельма Таар проходит свидетелем по делу…
– Свидетелем, – протянул Джаннер, – как любезно с ее стороны… к слову, мистер Мэйнфорд, вы в курсе, что миз Таар недавно приобрела акции «Бельтран Корп»?
– Нет…
– Что-то около тридцати процентов… компания не из крупных, но ей принадлежат склады на Восточных пристанях, а это, если не ошибаюсь, не совсем ее территория…
…Восточные пристани держит Хромой Лью, еще тот ублюдок.
Жесток.
Нагл.
И слишком умен, чтобы оставить следы.
– …с одной стороны, у миз Таар нет повода предъявлять претензии… скажем так, коллегам… не было, до недавнего времени…
– Вам бы в полицию пойти, – не удержался Мэйнфорд. И вновь не был услышан.
– …в нынешней же ситуации… – Джаннер выразительно замолчал, позволяя остальным сделать свои выводы. А выводы напрашивались до отвращения правдоподобные.
…убрать надоедливого мальчишку, который был слишком неосторожен, а потому подставлялся раз за разом. Рано или поздно, но его зацепили бы на серьезном деле, и на сделку он пошел бы, тут и думать нечего, сдал бы любимую бабушку, чтобы срок скостить.
…получить веский повод для войны.
…прямого столкновения Лью не выдержит, а остальные не станут вмешиваться. Убийство родича – веский повод для мести…
…захватить пристани…
Проклятие.
И если так, то что бы Мэйнфорд действительно ни сделал, войны не избежать.
В такие минуты он искренне ненавидел свою работу.
– К слову, – подал голос Джаннер, наслаждаясь произведенным эффектом, – мистер Мэйнфорд, а вы знаете, кому принадлежат остальные семьдесят процентов «Бельтран Корп»?
– Нет.
И чувствовал, что знание это не сделает его жизнь более радостной.
– Как же! Неужели вы настолько отошли от семейных дел? Если мне не изменяет память, «Бельтран Корп» была основана еще вашим отцом…
…подумалось, что начался-то день в общем-то неплохо…
Глава 8
– Джаннер – еще то дерьмо… качественное, можно сказать, высшей пробы, – от Кохэна, сына Сунаккахко, отчетливо пахло смертью. Аромат этот, ощутимый, надо полагать, не только Тельмой, – Кохэна, как она успела заметить, в управлении сторонились – не был неприятен. Напротив, он казался столь же неотъемлемой частью масеуалле, как и ровные, треугольные зубы.
Еще и клыки вызолотил.
Зачем?
Тельма этого не понимала.
Привлекать к себе внимание, вызывать страх, недоверие… ненависть. Впрочем, возможно, он, истинный потомок Древней крови, наслаждался чужими эмоциями? Чуял их определенно, а потому и не отступал от Тельмы, держался в стороне, достаточно в стороне, чтобы не просить его убраться, но все же слишком близко.
Тельма не боялась.
Недоверие?
Пожалуй, в этом мире не осталось никого, кому бы она верила.
Ненависть?
Ее ненависть предназначалась не ему, а потому Кохэну, сыну Сунаккахко, было нечем поживиться. А он все одно не уходил.
Наблюдал.
О чем думал? Кто знает.
– Они с Мэйни терпеть друг друга не могут, – Кохэн тронул золотую фигурку оленя, свисающую с косы. – Рано или поздно, но он его сожрет…
– Кто и кого?
Олень сменился… кажется, выдрой? Не разглядеть. И глядеть не стоит, дурная примета. Не то чтобы Тельма верила в приметы, но с масеуалле никогда нельзя быть уверенным: слишком инакова их магия, пусть и осталась от нее лишь тень.
Он же усмехнулся и выдру – все-таки выдру – отпустил.
– А вот на это, милая дева, можно сделать ставку…
Тельма фыркнула. Милой она никогда себя не считала, а девой перестала быть еще в пятнадцать, разменяв никому ненужную невинность на доступ к закрытой части библиотеки.
Старый Йорге знал цену своим сокровищам.
– И как соотношение?
В черных глазах Кохэна блеснуло… что? Интерес? Насмешка? Если долго глядеть в глаза масеуалле, можно увидеть не только Бездну, но и Низвергнутых.
– Семь к одному в пользу Мэйни.
– Пожалуй, воздержусь.
– Ты не азартна?
– А мы уже на «ты»?
Он подобрался близко, слишком близко, и тонкий аромат смерти кружил Тельме голову.
– Почему бы и нет? – Кохэн коснулся щеки. Пальцы его были теплыми, но прикосновение… Тельма отодвинулась. – Такая красавица…
– Ты всем это говоришь? – Она встала. – И как?
– Обычно, верят. Нет женщины, которая не считала бы себя красивой…
– Или ты просто таких не встречал.
– Возможно. – Он склонил голову набок. И теперь разглядывал Тельму с неподдельным интересом, более того, он позволил прочувствовать этот интерес… – К слову, ты и вправду довольно…
– Симпатичная?
– Не веришь? Хотя… не верь… не то слово… и не миленькая. Хорошенькой тебя тоже назвать сложно, – он обходил Тельму по кругу, не спуская взгляда. – Но вот притягательной… такие необычные черты лица… его сложно забыть…
