Прошло около получаса. К скверу вдруг приблизилась возбужденная толпа. Впереди двигались полицейские. Они вели, вернее - волочили человека с бессильно склонившейся головой. Рядом шагали двое в штатской одежде. Один из них стирал кровь с подбородка и бранился:
- Чему вас только учат, ослы! В таких случаях нужно действовать решительно, а не собирать толпу. Тащите его в нашу машину; она дежурит за углом.
Поравнявшись с Долорес, человек в светло-серых бриджах добавил:
- А сильный, скотина! Троих разбросал! Прямо буйвол какой-то...
За тайными агентами двигалась в отдалении толпа зевак. Долорес присоединилась к ним.
[Рис. 4]
Полицейские дотащили арестованного к закрытой черной машине, бросили его в кузов и стали усаживаться сами.
Вскоре, завывая сиреной, черная машина умчалась в темноту, озаряемую вспышками реклам.
Долорес, сдерживая слезы, смотрела ей вслед и думала: "Теперь я могу сказать товарищам: "Все прошло удачно". Но какая же это удача, когда его без сознания бросили в машину! Не разбили ли они ему голову? Какие бессердечные, звери!"
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НА ПАЛУБЕ ЛАЙНЕРА
Под утро депутата скотоводов дона Гонсалеса, едущего в Чикаго для переговоров, вторично выпроводили из бара лайнера. Бурная кровь потомка конкистадоров* [Конкистадоры - испанские завоеватели, захватившие в XV-XVI веках огромные территории в Центральной и Южной Америке] звала к мщению, но природная сметливость подсказывала: "Здесь поднимать стрельбу нельзя. В море нравы крутые, не спасет и депутатская "неприкосновенность". Все же он не мог спокойно стоять на палубе, - хотелось с кем-нибудь поделиться своими горестями.
Палуба лайнера была еще безлюдна. Лишь у прохода к люкс-каютам за столиками под тентом сидели на шезлонгах два скучающих джентльмена. Дон Гонсалес заплетающейся походкой направился к ним и стал жаловаться.
- Когда нужны деньги, - все ко мне! Туда давай, сюда жертвуй! А если я желаю плясать на столе, меня выталкивают проветриться. Да где же справедливость? Я спрашиваю. Певичкам можно, а мне, депутату, нельзя? - И он вытер слезу волосатой рукой. - Потребую в сенате внести ясность в этом вопросе. Довольно, не позволю притеснять свободных скотоводов! Секретарь! Где ты, каналья, прячешься?
Из мглы парохода, откуда доносилась приглушенная музыка, появился тонконогий человек в черном костюме. Почтительно поклонившись, он остановился на изрядном расстоянии от скотовода.
Джентльмен с лицом, напоминавшим замшелый, потрескавшийся камень, тотчас же пальцем поманил к себе секретаря депутата и, сделав свирепое лицо, шепнул ему несколько слов.
- Хорошо, сэр, не беспокойтесь. Сию минуту, - пообещал тот.
Подбежав к своему эстансьеро* [Эстансьеро - крупный помещик], секретарь схватил его за руку и потащил в каюту, подальше от скучающих джентльменов.
- Туман, сплошной туман! - глядя на море, пробормотал краснолицый человек в светло-серых бриджах; затем он заглянул в пустой стакан и огорчился. - В этих южных морях все не по-человечески: лето зимой, а зимы совсем нет. Зато сколько угодно лихорадки. Брр! Надо бы по этому случаю еще по глотку, а?..
Но его собеседник, убрав виски со стола и указав на сифон с содовой, внушительно сказал:
- Пока мы на дежурстве, - вот ваше питье! А чтобы не было скучно, расскажу назидательную историю. В ней есть даже мораль.
- Валяйте! - согласился краснолицый и прикрыл ладонью невольную зевоту.
- Вот так же, как и мы, в личной охране полковника Луиса подвизался один джентльмен. Звали его, кажется, Мальвини. Он был не плохим служакой, но слишком часто лакал виски, жаловался на сварливую жену и лихорадку. Однажды он исчез. Что сталось с его лихорадкой, неизвестно, но вдовушка торгует теперь в порту спичками. Рекомендую никогда не забывать о судьбе неудачника-Мальвини.
За бортом легшего в дрейф лайнера колыхалась молочная кисея тумана. Из бара вышла на верхнюю палубу парочка: светловолосая девушка и летчик в новом мундире, хорошо облегавшем его статную фигуру. Серебристые полоски на рукаве свидетельствовали о том, что пилот служит не в армии, а в наемном "воздушном легионе".
Молодые люди направились к фальшборту и, остановясь, стали любоваться затуманенным океаном.
Замшелый джентльмен покосился на краснолицего. Тот поспешил сообщить:
- Пилот Наварро, из легиона. Следует к месту службы. Между прочим, известный гусь: был когда-то чемпионом по плаванию. Кумир всех девиц и... никакого делового соображения. Эх, я бы на его месте давно разбогател! Глуп; мог сделать карьеру в армии, но свихнулся.
- Причины известны?
- Начал размышлять!
Летчик явно охмелел; он слегка покачивался, но с собеседницей держался вежливо и предупредительно. Это, видимо, было случайное пароходное знакомство. Девушка, наверное, тоже выпила немного вина; она была возбуждена, теребила за рукав кавалера и говорила:
- Взгляните, Рамон, как изумительно кругом!
- Обыкновенный восход солнца, мисс Лилиан. Оно имеет манеру подниматься по утрам, - меланхолично ответил Наварро, закуривая сигарету.
Туман постепенно расползался; вдали показался остров. Он был окружен белым кольцом прибоя, разбивавшегося на рифах. На острове росли высокие пальмы.
- Так бывает лишь в сказках! - восторженно продолжала девушка. Остров должен называться очень красиво!
- Не увлекайтесь, Лилиан! - усмехнулся летчик. - Зеленый папа наверняка уже устроил на нем какой-нибудь склад копры или печи для сжигания излишков кофе. Сказок давно нет на свете!
- Ах, вы не хотите понять! На таком острове должны жить только необыкновенные люди! Посмотрите, там вдали светится звезда. Скажите, Рамон, вы верите в то, что у каждого человека есть своя счастливая звезда? Ее только надо найти.
- Не знаю. Вблизи я видел звезды на хвостовом оперении самолета. Они мне ничего хорошего не принесли. Моя звезда закатывается. Прошу вас, потанцуйте со мной последний раз.
Наварро бережно взял под руку свою спутницу и увел с верхней палубы.
- Не возьму в толк, - возобновил прерванный разговор краснолицый. Зачем полковник везет трех арестантов? Особенно этого... кареглазого. Ну и взгляд! Людей с подобными глазами необходимо уничтожать сразу же. Ненавижу таких. Хотел было при посадке закатить ему оплеуху, а он таким сатаной взглянул, что я даже опешил, рука не поднялась.
- Сразу видно, что вас перевели к нам из полиции; слишком прямолинейное мышление, - заметил старший агент. - А наша работа требует соображения: знай, когда бить можно.
- Как прикажете понимать сию премудрость?
- Провожал я однажды из Управления в тюрьму арестанта. Не понравился он мне. Ну я, конечно, по пути съездил ему по роже несколько раз.
- А он вам - сдачи? - догадался краснолицый.
- Ничего подобного! Только коротко сказал: "Запомним!" Ну, привез, сдал и забыл о нем. Месяца через три вызывает меня полковник и говорит: "Нужен толковый сотрудник интеллигентного вида". Я щелкнул каблуками: "К вашим, мол, услугам". А в кабинете у него два каких-то майора. Вдруг один из них и говорит: "Годится вполне. Я эту морду давно заприметил, даже должен ему". Смотрю, тот самый арестант... только в форме. Полковник смеется: "Долги платить всегда полезно!" Ка-ак развернется майор... Меня даже в угол от его удара занесло. Вот какие ошибочки бывают!
Я под его начальством больше года работал; многому научил. А рассказываю я вам это для науки. В нашем деле необходимо чутье, - пояснил рассказчик и налил собеседнику в фужер виски.
- Следовательно, среди них могут оказаться и наши? - пришел к выводу краснолицый.
- Вы удивительно догадливы! Кстати, этот кареглазый арестант - наш общий знакомый.
- Мне и то показалось, что уже где-то встречался с ним.
- Месяца полтора назад мы с вами задержали на площади какого-то дурня... Жалкий эмигрантишка, вернулся на родину, кажется, из Аргентины. Он пристал к полисмену с просьбой почитать вслух коммунистическую прокламацию! Должны бы вспомнить: ведь он вам тогда еще зуб вышиб!
- Неужели это он? - изумился краснолицый, потрогав нижнюю челюсть. Тогда ничего не понимаю: зачем такой болван полковнику?
- Во всяком деле всегда участвуют дураки и умные; причем выигрывают лишь те, кто с головой. Полковник хитер, и просто так он ничего не делает. Запомните это! - и рассказчик многозначительно поднял палец.
* * *
Полковник Луис во время второй мировой войны был резидентом тайной немецкой разведки в странах Латинской Америки. После поражения гитлеровцев он притаился, но ненадолго. Его ненависть к коммунизму привлекла внимание агентов Зеленого папы. Вскоре он был приглашен на секретную службу: нужно было любыми путями вести разведку в странах Центральной и Южной Америки и убирать с пути враждебные компании элементы.
Служба оказалась очень прибыльной; в ней были заинтересованы, кроме "Юнайтед фрут", еще и "Стандарт ойл", "Ванадиум корпорейшен" и много других компаний. Благодаря подкупам и влиянию Уолл-стрита, он получил доступ к секретным документам и выступил в роли шефа тайной полиции многих республик. К его указаниям даже прислушивались министры внутренних дел.