— А Тип готовит нам чай.
— Хорошо. Чай — это будет замечательно. Чай освежил их, они вернулись в кровать, и он задул лампу. Они опять начали рассматривать тени.
— Твой обычай говорит, что у тебя может быть только одна жена, хейа?
— Да.
— Китайский обычай лучше. Тай-тай — это более мудро.
— Что такое «тай-тай», девочка моя?
— «Повелительница повелителей». Муж, конечно, главное лицо в семье, но внутри дома первая жена всегда главная из главных. Это закон для китайцев. Много жен — это тоже закон, но всегда только одна Тай-тай. — Она поправила свои длинные волосы, чтобы они ей не мешали. — Ты скоро женишься снова? Что говорит ваш обычай?
— Не думаю, что я теперь вообще женюсь когда-нибудь.
— Ты обязательно должен жениться. На шотландке или на англичанке. Но сначала ты должен жениться на мне.
— Да, — ответил Струан. — Может быть и должен.
— Да, может быть, ты должен. Я твоя Тай-тай. — Она теснее прижалась к нему и быстро уснула безмятежным сном Струан еще долго наблюдал за пляской теней, потом заснул и он.
Едва лишь рассвело, он проснулся с предчувствием близкой опасности. Достав из-под подушки нож, он подошел к окну и приоткрыл занавесь. К его крайнему удивлению оказалось, что площадь пуста. Позади площади, на реке, над плавучими деревнями повисла тревожная тишина.
Он услышал приглушенный звук шагов, направлявшихся к его комнате. Струан бросил взгляд на Мэй-мэй. Она спала все так же безмятежно. С ножом наготове он прислонился к стене позади двери и стал ждать.
Шаги остановились. Через секунду раздался тихий стук в дверь.
— Да?
Мягко ступая, в комнату вошел слуга. Увидев Струана, голого и с ножом в руке, он перепугался и выдохнул, побледнев:
— Масса! Ключконосый масса и челноволосый масса сюда ходить. Говолить твоя быстло лаз-лаз пазалуста мозна.
— Скажи я приходить быстро раз-раз. Струан торопливо оделся. Он уронил расческу, едва не разбудив Мэй-мэй.
— Вставать еще рано Ложись ко мне, — пробормотала она в полудреме, глубже зарылась в одеяло и тут же заснула снова.
Струан открыл дверь спальни. А Гип терпеливо ждала на корточках в коридоре, где и спала ночью. Струан давно бросил бесплодные попытки заставить ее спать где-нибудь в другом месте, а не перед дверью своей госпожи. А Гип только улыбалась, кивала головой, говорила: «Да, масса» и оставалась спать у двери. Ее плотное квадратное тело крепко сидело на коротких ногах, улыбка, казалось, навсегда застыла на ее круглом лице с отметинами оспы. Вот уже три года она была личной рабыней Мэй-мэй. Струан заплатил за нее три тэйла серебром.
Он жестом пригласил ее в комнату.
— Мисси спать можно. Ждать эта комната, ясно?
— Ясна, масса. Он заторопился по лестнице.
Купер и Вольфганг Маусс ждали его в столовой. Маусс с задумчивым видом проверял свои пистолеты.
— Извините, что побеспокоили вас, Тай-Пэн. Надвигаются неприятности, — сказал Купер.
— Какие?
— Повсюду ходят слухи, что вчера ночью в Кантон прибыли две тысячи маньчжурских солдат — «знаменосцев».
— Вы уверены?
— Нет, — ответил Купер. — Но если это правда, наше положение можно назвать незавидным.
— Хау-куа посылал за мной сегодня утром, — тяжелым голосом добавил Маусс.
— Он не сказал, вернулся ли уже Дзин-куа?
— Нет, Тай-Пэн. Он по-прежнему утверждает, что его отца нет в городе. Что касается меня, я так не думаю, hein? Хау-куа был сильно напуган. Он сказал, что его разбудили сегодня рано утром. Ему был предъявлен указ, подписанный самим императором, в котором говорилось, что всякая торговля с вами должна быть прекращена немедленно. Я сам читал его. Печати настоящие. Весь Ко-хонг гудит как потревоженный улей.
Со стороны площади донесся топот копыт. Струан и Маусс бросились к окну.