Он позволит тебе остаться — тайно, если ты пожелаешь, — пока не прибудет лорка. Когда он убедится, что это та самая лорка, он позволит тебе так же тайно проникнуть на нее и перехватит где-нибудь ниже по реке. И перережет тебе горло. Но потом он отнимет у меня мою долю, и мне придется стать его женщиной. Мерзкое черепашье дерьмо! За весь чай Китая я не лягу в постель с этой развратной свиньей. У него ужасно гнусные повадки. Ты знаешь, что он почти не мужчина?
— Что? — переспросил Струан, занятый своими мыслями.
— Это всем известно. — Она осторожно попробовала тушеное мясо и добавила немного соевого соуса. — Ему теперь нужны две девушки сразу. Пока одна занимается делом, другой приходится играть с ним. Потом, опять же, у него такой маленький член, что он надевает на себя всякие штуки, огромные штуки. Ну и потом, конечно, ему нравится делать любовь с утками.
— Прекратишь ли ты наконец нести околесицу?
— Что такое «околесица»? — спросила Мэй-мэй.
— «Ерунда»
— Ха, это не ерунда. Все знают. — Она игриво тряхнула головой, и гладкие струи ее волос заиграли при этом движении. — Я тебя совсем не понимаю, Тай-Пэн. У тебя такой шок, когда я говорю об очень обычных вещах. Многие используют разные штуки, чтобы улучшить свой секс. Очень важно улучшать, если можешь. Кушать правильную пищу, пользоваться правильными лекарствами. Если у тебя маленький член, ай-ай, разве плохо улучшить свой йосс и доставить своей девушке больше удовольствия? Но только не так, как это делает эта грязная свинья! Он просто хочет, чтобы было больно.
— Хватит об этом, женщина!
Она перестала помешивать мясо и посмотрела на него. Ее брови чуть заметно нахмурились.
— Все европейцы такие, как ты, Тай-Пэн? Не любят говорить открыто про мужчин и женщин, хейа?
— О некоторых вещах у нас просто не принято говорить, вот и все.
Она покачала головой.
— Это неправильно. Говорить хорошо — полезно. Как же иначе можно стать лучше? Мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. У тебя же не бывает шок, когда ты говоришь о пище! Зачем же так сердиться, а? Секс и есть пища, можешь не беспокоиться. — Ее глаза озорно прищурились, и она оглядела его сверху донизу. — Хейа, все масса делать джиг-джиг, как твоя, одинаково, хейа?
— А все китайские девушки такие же, как ты, хейа?
— Да, — спокойно ответила она. — Большинство. Как я, но только не такие хорошие. Я надеюсь. — Она рассмеялась. — По-моему, ты очень особенный. Я тоже особенная.
— И скромная к тому же.
— Чума на такую скромность, Я просто откровенна, Тай-Пэн. Все китайцы — очень откровенные люди. Почему я должна принижать свои достоинства? И твои? Я доставляю тебе радость, и сама получаю огромное удовольствие. Глупо притворяться, что это не так. — Она заглянула в горшок, палочками достала оттуда кусочек мяса и попробовала его. Затем сняла горшок с огня и поставила тут же рядом, чтобы не остыл. Отперев дверь, она что-то прошептала А Гип. Та кивну па и выскользнула из комнаты. Мэй-мэй вернулась к огню.
— Куда она ушла?
— Искать место, где можно спрятаться.
— Я сам займусь этим.
— У нее лучше получится. Сейчас мы поедим, а потом ты решишь насчет Брока.
— А что с ним надо решать?
— Он ведь не даст тебе просто так остаться и спрятаться, хейа?
— Я уже решил, что с ним делать. — Струан улыбнулся так широко, что все его лицо покрылось морщинками. — Ты очень-очень особенная, Мэй-мэй.
— Достаточно особенная, чтобы ты сделал меня Тай-тай? Своей Верховной госпожой, по обычаям твоей страны?
— На это я дам тебе ответ, когда успешно завершу три дела.
— Какие три дела?
— Первое — доставлю серебряные слитки на «Китайское Облако» в целости и сохранности.
— Дальше?
— Второе — добьюсь, чтобы Гонконг стал нашим по-настоящему и навсегда.
— И последнее?
— Еще не знаю точно.