– Нет, ты должна жить, чтобы наслаждаться победой. Слушай: король любит тебя. Ты должна ехать в Равенну, ко двору, и погубить(варвара его же любовью. Мы все не имеем никакой власти над ним. Только ты силой его любви можешь управлять им. И этой властью ты воспользуешься, чтобы отомстить за себя и отца и погубить его.
– Его погубить! – странно тихо сказала Камилла, и голос ее задрожал, а на глазах заблестели слезы.
Префект молча взглянул на нее.
– Извини, – холодно сказал он. – Я не знал, что дочь Боэция любит тирана. Я ухожу.
– Что? Я люблю его? – с болью вскричала Камилла. – Как ты смеешь говорить это! Я его ненавижу, ненавижу так, как я никогда даже не подозревала, что могу ненавидеть.
– Докажи!
– Хорошо. Он умрет. Завтра… Нет, сегодня же мы поедем в Равенну. «Она его любит, – подумал префект. – Но это не беда – она еще не сознает этого».
Глава V
Уже несколько недель Рустициана с дочерью жила при дворе, но Камилла ни разу еще не видела короля. Он был сильно болен, несколько недель назад он ездил охотиться в горы, и однажды приближенные нашли его без чувств у источника. Его привели в чувство, привезли домой, но он тяжело заболел. Теперь, говорили, ему лучше, но врачи не позволяли ему выходить из комнаты.
В чувствах Камиллы произошла перемена: ненависть, жажда мести начала постепенно смягчаться состраданием к больному. Живя при дворе, ей часто приходилось слышать, с каким терпением он выносил тяжелую болезнь, как благодарен за малейшую услугу, как благородно кроток. И в сердце ее оживала прежняя привязанность. Но она старалась заглушить ее воспоминанием о казни отца. А когда сердце подсказывало ей, что несправедливо взваливать на него чужую вину – ведь не он, а его дед казнил Боэция – она сама себе возражала: а почему он не помешал злодейству?
В этой борьбе чувств проходили дни, недели. Однажды Камилла проснулась на рассвете. В комнате было душно, а на дворе стоял приятный холодок. Она встала и пошла в сад. Там на берегу стоял полуразрушенный храм Венеры, мраморные ступени храма спускались почти к самому берегу. Туда и направилась Камилла. Но, подойдя к лестнице, она увидела там Аталариха, он сидел на ступени и задумчиво смотрел на море. Встреча была так неожиданна, что девушка, растерявшись, остановилась. Король, увидя ее, также смутился, но тотчас овладел собою и, вставая, спокойно заговорил:
– Извини, Камилла, я не мог думать, чтобы ты пришла сюда в это время. Я сейчас уйду, только не выдавай меня: моя мать и врачи так зорко наблюдают за мной, что днем мне не уйти от них. А мне так хорошо здесь, у моря. Прощай же, я знаю, что ты не выдашь меня.
И он начал спускаться вниз.
– Нет, король готов. Останься, я не имею ни права, ни желания мешать тебе. Я ухожу.
В этот миг над морем взошло солнце, и лучи его растеклись на воде широкой золотой дорогой, залили развалины храма и статуи на лестнице.
– Камилла! – вскричал король, – взгляни, как прекрасно! Помнишь, как мы в детстве играли здесь, мечтали и воображали, что эта золотая дорога солнечных лучей на море ведет к островам блаженных.
– Да, к островам блаженных! – повторила Камилла.
– А знаешь, – продолжал король, – я должен повиниться перед тобой. Камилла покраснела: вот теперь он заговорит об украшении виллы, об источнике. Но Аталарих спокойно продолжал:
– Помнишь, как часто спорили мы в детстве о том, чей народ лучше. Ты превозносила римлян и их героев, я – своих готов. А когда блеск твоих героев грозил затмить моих, я смеялся и говорил: а все-таки настоящее и будущее принадлежит готам. Теперь я не скажу так. Ты победила, Камилла.
– А, ты осознал, что твой народ не может сравниться с нами.
– Мы уступаем вам только в одном: в счастье.