Чарли, похоже, из ревности не хочет знакомить ее с мужчинами. Да, сын ревнует. Что ж, это вполне понятно.
– Мне шестьдесят три года, – объявила она Динди, вычтя шесть лет из своего истинного возраста, – и я чувствую себя, как девушка.
– Вы замечательно выглядите, – пробормотала Динди, думая, что Серафина имела бы лучший вид без ужасного театрального грима и накладных ресниц. В ее-то возрасте!
– Да, люди с трудом верят в это, но я говорю правду. А тебе, моя дорогая, сколько лет?
Серафина пристально поглядела на девушку, словно ожидая услышать ложь.
– Двадцать, – Динди с непринужденной улыбкой отбросила три года. Если эта старая кокетка может врать насчет своего возраста, то почему ей, Динди, не сделать то же самое?
– О, двадцать, – пробормотала Серафина, – двадцать. Когда я была молода, двадцатилетние девушки уже…
– Я показывал тебе фотографии двадцатилетней Серафины? – перебил мать Чарли.
– Нет, – отозвалась Динди, думая: «Вот как, оказывается, проводят вечера жены кинозвезд».
– Я должен показать тебе их. Она выглядела просто сногсшибательно, правда, дорогая?
Он обнял свою мать.
Она улыбнулась, и Чарли подумал: «Я должен сводить ее к хорошему стоматологу, пока она здесь».
– Ты помнишь те славные далекие деньки, сынок? Да, он помнил. Убогие старые театры, затхлый запах, кавалеров Серафины.
– Отличные были дни. Слезы подкатились к ее глазам.
– Прекрасное время. Твой отец, ты и я.
– Какое прекрасное время? – подумал Чарли. Он торчал возле бара в каком-нибудь захолустном городке с пакетиком леденцов и лимонадом, пока Серафина развлекалась со своим очередным «поклонником».
В любом случае не стоит жить прошлым. Он любил Серафину. Она была его матерью. Она кормила его, когда он был ребенком, а это самое главное.
– Я всегда знала, что Чарли будет звездой, – внезапно заявила Серафина. – Я поддерживала его во всем. Он унаследовал мою жизненную энергию и честолюбие. Я сама могла стать звездой, но оставила сцену, чтобы воспитывать сына.
Динди откровенно зевнула. Прошлое людей нагоняет скуку. Ее касалось лишь то, что сейчас Чарли – кинозвезда, а о прошлом она не хотела знать.
– Устала? – спросила Серафина.
– Да, – ответила Динди, – днем я занималась делами, которые отняли у меня все силы.
Она украдкой улыбнулась Чарли.
Он ответил на ее улыбку. Динди была такой хорошенькой и казалась самой невинностью. Он с трудом верил, что она была той самой девушкой, которая недавно занималась с ним любовью.
– Ложись в постель, дорогая, если хочешь, – сказал Чарли, – Серафина не обидится, и я объясню Алленам.
– Правда, дорогой? Я бы хотела так сделать.
Динди испытывала желание подняться наверх, примерить новые наряды и почитать сценарий «Карусели» – теперь, когда она получила роль.
– Иди, милая, увидимся позже.
Она пожелала спокойной ночи Серафине и поцеловала Чарли в щеку. У нее было такое упругое сексуальное тело. Он порадовался тому, что она принадлежит ему. Идея взять ее в фильм не так уж плоха. Другие мужчины смогут смотреть на Динди, но не касаться ее. Пусть мир видит, чем обладает Чарли Брик.
24
В Акапулько стояла жара. После одного дня съемок в горах Санди обессилела. Пекло невыносимо.
Она работала через силу, окруженная в основном мексиканцами – ими были режиссер Вуди, оператор Майк и помощница режиссера Мариса.
У Вуди и Марисы был роман. Стив Магнум сам выбрал для работы над фильмом обаятельного Вуди, разменявшего четвертый десяток. Раньше Вуди работал на телевидении. Двадцатичетырехлетняя Мариса была хорошенькой.
Они оба нравились Санди. Вуди был спокойным, чутким режиссером, который постоянно воодушевлял актеров. Он разительно отличался от Эйба Стейна. Эйб воплощал в себе старый голливудский стиль, Вуди – новый.