– Можете взять себе, – сказал мистер Блум.
– Аскот. Золотой кубок. Постойте, – бормотал Бэнтам Лайонс. – Один мо.
Максим Второй.
– Я здесь только рекламу смотрел, – добавил мистер Блум.
Внезапно Бэнтам Лайонс поднял на него глаза, в которых мелькнуло хитрое выражение.
– Как-как вы сказали? – переспросил он отрывисто.
– Я говорю: можете взять себе, – повторил мистер Блум. – Я все равно хотел выбросить, только посмотрел рекламу.
Бэнтам Лайонс с тем же выражением в глазах поколебался минуту – потом сунул раскрытые листы обратно мистеру Блуму.
– Ладно, рискну, – проговорил он. – Держите, спасибо.
Едва не бегом он двинулся в сторону Конвея. Прыть как у зайца.
Мистер Блум, усмехнувшись, снова сложил листы аккуратным прямоугольником и поместил между ними мыло. Дурацкие стали губы. Играет на скачках. Последнее время просто повальная зараза. Мальчишки-посыльные воруют, чтобы поставить шесть пенсов. Разыгрывается в лотерею отборная нежная индейка. Рождественский ужин за три пенса. Джек Флеминг играл на казенные деньги, а после сбежал в Америку. Теперь владелец отеля. Назад никогда не возвращаются. Котлы с мясом в земле египетской.
Бодрой походкой он приблизился к мечети турецких бань. Напоминает мечеть, красные кирпичи, минареты. Я вижу, сегодня университетские велогонки. Он рассматривал афишу в форме подковы над воротами Колледж-парка: велосипедист, согнувшийся в три погибели. Бездарная афишка.
Сделали бы круглую, как колесо. Внутри спицы: гонки – гонки – гонки; а по ободу: университетские. Вот это бы бросалось в глаза.
Вон и Хорнблоуэр у ворот. С ним стоит поддерживать: мог бы туда пропускать за так. Как поживаете, мистер Хорнблоуэр? Как поживаете, сэр?
Погодка прямо райская. Если бы в жизни всегда так. Погода для крикета.
Рассядутся под навесами. Удар за ударом. Промах. Здесь для крикета тесновато. Подряд шесть воротцев. Капитан Буллер пробил по левому краю и вышиб окно в клубе на Килдер-стрит. Таким игрокам место на ярмарке в Доннибруке. Эх, башки мы им открутим, как на поле выйдет Джек [346 - Эх, башки мы им открутим… – вариация строки из ирл. песни «Эннискорти» Роберта Мартина.]. Волна тепла. Не слишком надолго. Вечно бегущий поток жизни: ищет в потоке жизни наш взгляд [347 - Ищет в потоке жизни наш взгляд… – вариация строки из арии Дона Хозе во втором акте оперы «Маритана» (1845) ирл. композитора Уильяма В.Уоллеса (1813-1865).], что нам доро-о-оже всего.
А теперь насладимся баней: чистая ванна с водой, прохладная эмаль, теплый, ласкающий поток. Сие есть тело мое [348 - Сие есть тело мое – Лк 22, 19.].
Он видел заранее свое бледное тело, целиком погруженное туда, нагое в лоне тепла, умащенное душистым тающим мылом, мягко омываемое. Он видел свое туловище и члены, покрытые струйной рябью, невесомо зависшие, слегка увлекаемые вверх, лимонно-желтые; свой пуп, завязь плоти; и видел, как струятся темные спутанные пряди поросли и струятся пряди потока вокруг поникшего отца тысяч [349 - «Отец тысяч.» – выражение построено, исходя из «матери тысяч», названия известного в Ирландии стелющегося цветочного растения.], вяло колышущегося цветка.
Эпизод 6 [350 - 6. АИДСюжетный план. 11 часов утра. В Сэндимаунте, юго-восточном пригороде Дублина, от дома Падди Дигнама, скончавшегося школьного товарища Блума, отправляется траурный кортеж, следующий на католическое кладбище Проспект в Гласневине, за северной окраиной города. Первая половина эпизода – дорожные беседы.