Я имитировала подругу жизни моей матери Таню, пытающуюся есть лапку аляскинского королевского краба с загипсованной рукой. Поэтому Брюс впервые попался мне на глаза, когда одну руку я прижимала к груди, будто она висела на перевязи, и, широко раскрыв рот и изогнув шею, пыталась высосать воображаемое мясо из воображаемой лапки. Я как раз добралась до того места, когда воображаемая лапка залезла мне в правую ноздрю, и, думаю, измазала щеку в артишоковом соусе, когда в гостиную вошел Брюс. Высокий, загорелый, с маленькой бородкой, русыми волосами, забранными в конский хвост, и добрыми карими глазами.
– Э... простите меня, вы в порядке? Мои брови взлетели вверх.
– Безусловно.
– Я просто подумал, что вы... – Он не договорил, но голос мне понравился: мягкий, и в нем проскальзывали пронзительные нотки.
– Странная?
– Я видел, как у человека случился инсульт, – пояснил он. – И начиналось все точно так же.
Вот тут моя подруга Брианна пришла в себя. Отсмеявшись, она вытерла глаза и схватила Брюса за руку.
– Брюс, это Кэнни. – Она имитировала одну нашу знакомую.
– Ага. – Брюс застыл, должно быть, чувствуя себя полным идиотом.
– Не волнуйтесь, – успокоила я его. – Хорошо, что вы меня остановили. Негоже так издеваться над людьми.
– Ага, – повторил Брюс. Я же продолжала говорить.
– Вообще-то я стараюсь быть добрее. Приняла такое решение на Новый год.
– Но уже февраль, – заметил он.
– Я медленно раскачиваюсь.
– Понятно. Главное, что вы стараетесь. – Он улыбнулся мне и отошел.
Оставшуюся часть вечера я наводила справки. Брюс пришел с парнем, которого Брианна знала по институту. Хорошие новости: он еврей, как и я, и у него высшее образование, то есть он достаточно умен. Ему – двадцать семь. Мне – двадцать пять. Мы подходили друг другу.
– Он еще и веселый, – добавила Брианна, прежде чем выложить плохие новости: Брюс три года, может, и дольше, работал над диссертацией и жил в центральной части Нью-Джерси, более чем в часе езды от нас, иногда писал статьи по договорам, учил первокурсников, жил на стипендию, маленькое преподавательское жалованье, а в основном на деньги родителей. – Географически он нам не подходит, – объявила Брианна.
– Хорошие руки, – возразила я. – Хорошие зубы.
– Он вегетарианец.
Я поморщилась:
– Давно?
– С колледжа.
– Гм-м. Ну, возможно, это еще можно исправить.
– Он... – Брианна замолчала.
– Выпущен из тюрьмы на поруки? – пошутила я. – Сидит на болеутоляющих таблетках?
– Он инфантильный, – наконец выдавила она из себя.
– Он парень. – Я пожала плечами. – Они все такие. Брианна рассмеялась.
– И он хороший парень. Поговори с ним. Увидишь сама. Весь вечер я наблюдала за Брюсом и чувствовала, что он поглядывает на меня. Но он так и не заговорил со мной. Вечеринка закончилась, и я направилась домой, в немалой степени разочарованная. Давно уже я не видела мужчины, которым могла бы увлечься, и высокий, с красивыми руками, белозубый выпускник университета Брюс Губерман казался, во всяком случае со стороны, достойным кандидатом.
Но, услышав за спиной шаги, я подумала не о нем. Мне в голову пришли те же мысли, что и любой живущей в городе женщине, когда глубокой ночью она слышит быстро нагоняющие ее шаги, а до следующего уличного фонаря еще идти и идти. Я бросила короткий взгляд через плечо, нащупывая рукой баллончик со слезоточивым газом «Мейс», висящий на связке ключей. Под уличным фонарем на углу стоял автомобиль. Я прикинула, что сначала, брызнув газом в лицо преследователю, обездвижу его, а потом разобью окно автомобиля в надежде, что заревет охранная сигнализация, и с громким криком убегу.
– Кэнни!
Я развернулась. И Брюс подошел ко мне, застенчиво улыбаясь:
– Привет. – Он рассмеялся, мой очевидный испуг определенно веселил его.