Придав своему голосу спокойный тон, она проговорила:
— У меня в отеле есть номер, очень уютный. Я получила его только потому, что являюсь дочерью Булла, — вот оно, преимущество, о котором я тебе говорила. Пока я буду заказывать ужин, ты можешь устроиться у камина и погреть свои кости.
— Значит, я приглашен? — суховато спросил он.
У нее начало истощаться терпение, и она сама не знала: смеяться или раздражаться этому.
— Приглашен, хотя я удивлена тем, что тебе так долго пришлось это объяснять.
— Просто я стараюсь изо всех сил воздержаться от — как это говорится? — ковбойской тактики.
Она хмыкнула:
— Точно. Поэтому ты позвонил мне сегодня и спросил, не нужна ли мне машина.
— Я забыл.
В этот вечер он находился в каком-то странном расположении духа: отдаленный, удрученный, молчаливый и почти мрачный. Может, это была просто реакция на ее настроение? На недостаток ее тепла, приветливости?
— Ладно, не дуйся. С твоей стороны это было очень мило, и я это оценила высоко, — проговорила она.
— Значит, ты еще способна принимать сюрпризы?
— Способна, — серьезно ответила она.
— Я это запомню.
Спустя несколько минут лимузин повернул в каньон, где проходила дорога, ведущая к отелю. Они проехали мимо водоема со знаменитыми лебедями — те спали, укрыв головы под крылья. Впереди засветились огни Бэль Эра, этой торжественной архитектурной конструкции. Рей отпустил шофера с лимузином. Спустя еще пару минут Джулия уже открывала ключом дверь в свой номер. Рей стоял за ее спиной.
Номер был роскошным, здесь было все самое — или, по крайней мере, очень — дорогое. Отделан он был в зеленых тонах с розовыми оттенками, вся мебель — из светлого дерева. Общий вид был неказенный, жилой. Бельевой шкаф, на котором стоял телевизор, тумбочка в ногах сосновой кровати, несколько столиков — большой и маленький — из бронзы и стекла — антикварные вещи. Настольные лампы с подставками из розового мрамора были сделаны в итальянском стиле. Диван и стулья были современными, большими и удобными, обитыми тканью «кановас», гармонировавшей с пухлыми подушками на огромной кровати. Каминная плита, сделанная из натурального камня, выгодно украшала комнату. Мебель, стоявшая на балконе, была железной, выкрашенной в цвет краски яри-медянки. В больших каменных горшках стояли розовые герани и английский плющ.
Джулия подошла к кофейному столику перед диваном, сдвинула с середины крашеную фарфоровую пепельницу и кувшин и поставила на освободившееся место свой хрустальный приз. Она предложила Рею чего-нибудь выпить и протянула ему меню комнатного обслуживания, а сама пошла в ванную переодеться. Когда она вернулась оттуда, Рей стоял перед камином и смотрел попеременно то на хрустальный кубок, который держал в руке, то на языки пламени, жадно лизавшие дрова в камине. В другой руке у него была банка «Хейнекена». Он был в рубашке с короткими рукавами, пиджак висел на спинке одного из стульев.
— Наверное, ты действительно хорошо знаешь свое дело, — проговорил он.
Она медленно подошла к бару, чтобы налить себе бокал вина.
— Ты говоришь это, потому что я получила премию?
— И потому, как говорили все о твоей картине.
— А вот я не уверена, хорошо знаю свое дело или нет, — ответила вдруг Джулия. — Я редко об этом думаю. Хотя у меня был хороший учитель, этого отрицать не буду.
Он взглянул на нее. На несколько секунд его взгляд задержался на ее шелковом комбинезоне бирюзового тона и итальянских кожаных сандалиях того же цвета.
— Ты правда не знаешь?
— Я не знакома ни с одним человеком, занятым в искусстве, который бы точно знал, хороша его работа или нет. Она может лишь удовлетворять человека или нет. И все.