Вы что, считаете, что в нынешней ситуации мы спокойненько посиживаем, а не напрягаем каждый нерв и мускул в стремлении хоть как-то улучшить ее? Что еще, по вашему мнению, заставило мою жену взяться за работу на стороне, как не стремление найти источник средств для покрытия ваших огромных процентов по кредиту и таким образом пустить прибыль от художественного салона на возврат самого кредита? Моя жена, очень талантливая и образованная женщина, вынуждена делать работу, на которую и ваши клерки не согласились бы.
– Извините, – перебил управляющий, – но личные моменты здесь не нужны.
– Но что еще мы можем сделать? – почти прокричал Роберт. – За малую прибыль мы сейчас работаем с большим напряжением, чем когда-либо. Что еще можно от нас ожидать?
Управляющий сменил позу. Теперь его локти стояли на столе, а кончики пальцев были сведены на уровне лица. Жест показался Роберту одновременно и властным, и ханжеским.
– Наша кредитная комиссия…
По непонятной причине Роберт почувствовал, что почва уходит у него из-под ног.
– Наша кредитная комиссия, – продолжал управляющий, глядя в глаза Роберту, – требует безусловного подтверждения того, что основная часть долга по кредиту будет уплачена в ближайшем будущем.
– И как, черт возьми, я могу предоставить такое подтверждение?
– Очень просто, мистер Мидлтон. Выставив ваш дом на продажу.
Дженни стояла на небольшой площадке перед дверью в офис „Галереи" с подносом, на котором виднелась маленькая бутылочка минеральной воды и сандвич с тунцом. Роберт находился внутри офиса; дверь была плотно закрыта. Было уже около трех часов, а он, как она знала, еще не обедал. Она тихонько постучала.
– Кто там? – спросил Роберт. – Это я, – ответила Дженни.
– А, Дженни, заходите.
Она осторожно открыла дверь. Он сидел за столом, а вокруг него лежали папки-скоросшиватели с банковскими документами.
– Я подумала, что вам надо хоть немного перекусить. Ведь вы не обедали.
– Да, не обедал. Очень мило с вашей стороны.
– Сандвич с тунцом. Это все, что осталось в кафе наверху. Думаю, он ничего.
– Спасибо.
Она поставила поднос на приставной столик.
– Это минеральная вода. Может, вы хотите кофе? Он посмотрел на нее. Лицо у него было очень бледным.
– Дженни.
– Да, – ответила она.
– Присядьте на секунду.
Она села на ближайший вращающийся стул, сложив руки на коленях. На секунду в комнате повисло молчание, затем Роберт вдруг, без всякой преамбулы, произнес:
– Мы должны продать Грейндж.
Она слабо вскрикнула, ее руки взметнулись к лицу.
– Нет…
– Да, мы должны, – сказал Роберт. – Сегодня утром я был в отделении банка. У нас было девять месяцев для того, чтобы уменьшить основную задолженность. Ничего не вышло. Мы еле-еле успевали платить проценты. И вот они захлопывают дверцу.
Дженни на секунду представила себе свой небольшой дом, который после смерти Майка стал для нее чем-то большим, чем просто жилище. Она представила столь знакомый и дорогой для нее фасад, увитое плющом крыльцо, окна мансарды, которые выступали в крыше словно удивленно поднятые брови, и с каким-то испугом ощутила, каким бы ударом для нее была даже потенциальная угроза потерять его.
– О, Роб!..
Он взял сандвич и послушно откусил кусок.
– Я не знаю…
– Она обожает этот дом, – продолжил Роб, кладя надкушенный сандвич на поднос. – Она положила на него глаз с того момента, как мы приехали в Ленгуорт. Мы часто гуляли с ней около него по уик-эндам, говоря друг другу: „Когда-нибудь, когда-нибудь…" и строя планы, как бы мы украсили его. Когда наконец мы получили дом, она вложила в него всю душу. А теперь вот мне нужно сказать ей, что у нас его забирают.