Лиззи хотела поговорить об этом с Гарриет, но та никогда не считала Лиззи достойной секретов, и, когда Лиззи входила в ее комнату, Гарриет, находившаяся как раз в середине одного из нескончаемых телефонных разговоров с Хизер, понижала голос до шепота.
Алистер исчез из вида. Он, наверное, был сейчас у себя в комнате, своей любимой берлоге со спертым воздухом, где жил скрытой жизнью среди своих моделей и гор обожаемых комиксов, которые он читал с какой-то одержимостью.
К девяти часам в доме стало совсем тихо. Гарриет унесла магнитофон и свое разбитое сердце с собой в ванную. Сэм и Дэйви заснули, при этом Дэйви был все так же заботливо обвязан шарфом. Алистер, лежа на полу в своей комнате, пылко писал о вредных последствиях кислотных дождей. Лиззи загрузила стиральную машину, поставив программу на ночное время, когда электричество будет дешевле, составила еще несколько своих знаменитых списков на завтра и покормила Корнфлекса. Роберт пожарил два филейных куска мяса и грибы, сделал салат и положил несколько кусков черного хлеба в духовку, чтобы подогреть.
Лиззи сказала, тяжело усаживаясь на кухонный стул:
– Я иногда задумываюсь, неужели все, что мы делаем каждый вечер, повторяется во всей Англии, в тысячах и тысячах семей, где работающие родители имеют по нескольку детей? Неужели у всех этих родителей такое же тревожное чувство, что, как бы быстро ты ни бежал, ты на самом деле откатываешься все дальше и дальше назад. Я так устала, будто меня оглушили мешком с песком. Неужели мы устаем сильнее, чем должны уставать люди?
– Нет, нам это просто кажется, – ответил Роберт. Он поставил перед ней тарелку с мясом и грибами.
– Почему же? Мы что, больше работаем?
– Нет, но все время хотим достичь большего. Мы не можем быть удовлетворены только тем, что живы, что живем в тепле, одеты и сыты, мы принимаем все это за должное. Именно гонка за большим так изнуряет нас.
Лиззи взялась за грибы.
– Я сказала Фрэнсис во время Рождества, что счастье состоит в максимальном использовании своего потенциала.
– Действительно сказала?
– Да. Я сказала, что человек должен изучить и задействовать все уголки своего внутреннего „я"…
Роберт уселся напротив нее и стал с силой вращать ручку перечницы.
– А что тут не так?
– То, что все это кончается полным оглушением. Фрэнсис не знает, что значит быть по-настоящему усталой. Я говорила тебе, что она опять поехала в Испанию?
Нож, которым Роберт нарезал хлеб, замер у него в руках.
– Правда? Зачем?
– Она сказала, что считает непрофессиональным свое поведение с этими хозяевами гостиниц в Рождество. Сказала, что некоторые из ее клиентов начали намекать, что знают Италию как свои пять пальцев и пора бы ей подумать о чем-нибудь новом.
– Звучит логично.
– Да, конечно, – согласилась Лиззи, накладывая себе салат. – И это пойдет ей на пользу. В последнее время она была такая странная и мечтательная.
– Она всегда была мечтательной.
– Моя душа не успокоится, пока она не станет счастливой.
– Пока не станет счастливой? Ты имеешь в виду, пока не выйдет замуж?
– Она не должна жить так, как живет сейчас. Она ведь так стремится к любви. В одиночестве она столько теряет.
– Ты знаешь, многие люди выбирают одиночество. И мужчины, и женщины. Это не из-за того, что они лишены чувств. Большинство из них просто не находят нужного человека и решают, что лучше жить одному, чем с неподходящим партнером.
Лиззи намазала кусок хлеба маслом.
– Фрэнсис одинока. Она слишком привязана к небольшой группе людей.
– Ты в этом уверена?
– Она же мне близнец, – просто ответила Лиззи. Когда они съели немного сыра, потом по яблоку и решали, пить им кофе или нет, Роберт, извинившись, сказал, что не может отправиться спать, не поговорив об их делах.
– Тогда рассказывай, – зевая, ответила Лиззи.