Зная, что ему придется проводить здесь много времени, Роберт спланировал офис как художественную студию, которую ему всегда хотелось иметь, – с высокими рабочими столами, чтобы на них можно было рисовать, с отличным освещением и большими пространствами на стенах для того, чтобы развешивать рисунки и картины. Когда он вошел, Лиззи, разговаривавшая по телефону, повернулась и помахала ему рукой, а Сэм и Дэйви, поглощенные рисованием космических кораблей на голых коленках Дэйви, бросились к нему и вцепились в ноги.
– Отстаньте, – сказал им Роберт. Лиззи тем временем говорила в трубку:
– Вот что я вам скажу. Сделайте-ка полдюжины, и посмотрим, как они пойдут. Или продадим, или вернем, с индивидуалами мы работаем так. Ведь у нас не просто магазин, но еще и салон. Устраивает? Да, пусть будут разные породы дерева, но это должны быть английские породы.
– Сэм, отпусти! – прикрикнул на сына Роберт.
– У тебя ботинки хлюпают…
– В Бате шел дождь. Отпусти, Дэйви.
– Не отпущу, пока Сэм этого не сделает…
– Нет, отпустишь, – разозлился Роберт. – У меня был ужасный день и нет настроения терпеть непослушных детей.
Лиззи положила трубку.
– Правда ужасно?
– Да, – ответил Роберт.
У него вдруг появилось зловещее предчувствие, что все идет наперекосяк. Пытаясь высвободить хоть одну ногу, он двинул ею слишком сильно и попал Дэйви по подбородку. Дэйви, не стеснявшийся плакать и в лучшие моменты жизни, мгновенно разревелся, схватившись за подбородок обеими руками.
Сэм удовлетворенно заметил:
– Ну вот, посмотри, ты, наверное, выбил ему все зубы, и теперь он лишь сможет есть йогурт и вот так реветь. Всю жизнь.
Роб наклонился и поднял ревущего Дэйви.
– Извини, дорогой, я не хотел сделать тебе больно.
– Я ненавижу йогурт, – завывал Дэйви сквозь прижатые к лицу руки.
– Дай-ка посмотрю. Убери руки и дай мне посмотреть на твой рот…
Лиззи сказала со своего места у телефона, где она все еще сидела:
– Что же было столь ужасного, Роб? Не волнуйся за Дэйви, с ним все будет в порядке, ты сам знаешь, как прекрасно он все переносит.
Дэйви широко раскрыл рот, и Роберт заглянул внутрь.
– Все на месте, слава Богу…
– Но я тем не менее думаю, что ты сломал ему челюсть, – заявил Сэм.
Дэйви громко задышал, широко раскрыв глаза.
– Не будь идиотом. Лиззи опять спросила:
– Что же было такого ужасного? Я хочу сказать, ты же знал все эти цифры и до того, знал, что у нас это были самые плохие полгода…
– Дела, видимо, не станут лучше, – ответил Роберт. Он опять нагнулся и поставил Дэйви на ноги. Тот стал пробовать сделать из своих рук подставку для сломанной челюсти.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я думаю, твоя челюсть скоро будет болтаться, как у старой обезьяны, – не унимался Сэм.
– Салливэн сказал, что никаких признаков общего улучшения в экономике нет, и мы, как и другие небольшие предприятия, вряд ли можем рассчитывать на улучшение бизнеса в обозримом будущем. Как он мило заметил, посещение магазинов вроде нашего является для людей роскошью, от которой они откажутся в первую очередь.
Сэм зашипел на Дэйви:
– Не отпускай, а то она отвалится. Лиззи встала и подошла к Роберту.
– Я жалею, что не поехала с тобой.
– Я тоже об этом жалею, но это никак не изменило бы ситуацию. Дело в том, что наш оборот для нынешних условий совсем не плох, но прибыли просто не хватает на наши расходы.
Дэйви прижался к коленке Лиззи и издал приглушенный стон. Лиззи нагнулась и решительно убрала его руки с подбородка. Глаза у него расширились от ужаса, он ждал, что вот-вот его нижняя челюсть упадет вниз, как сломанная ставня. Но этого не произошло.
– Вот видишь? Ты очень глупый, а Сэм – нехороший.
– Что значит нехороший? – с надеждой в голосе спросил Сэм.
Роберт ответил, посмотрев на него сверху вниз:
– Это человек, который получает удовольствие от того, что мучает слабых. На самом деле это и есть проявление слабости. Такие люди в душе всегда трусы.